Только настоящая подруга способна подарить... собственного мужа Змея, - говорили о Рите соседи. - Не успела дверь за Розой хлопнуть, а она уже к ее мужу в дом переселилась и Федором командует.
Роза, слыша такие разговоры, пыталась защищать "обидчицу": "Да это я мужа с ней познакомила".
- Ты что, с ума сошла?! - удивлялись знакомые и родственники.
- Человек хороший, пусть меня добрым словом поминает, - отмахивалась та.
Два сапога - пара
Два сапога - это Роза с Федором. Оба черные, долговязые, с длинными носами. Только один - поволжский немец, другая - еврейка. Познакомилась парочка на чужой свадьбе, где Роза была ведущей. Вообще-то в обычной жизни она была библиотекарем. В выходные же скромная библиотекарша превращалась в веселого тамаду (не зря же закончила еще и культпросветучилище).
"Так, где жених? Это жених?! Правильно говорят: мал золотник, да дорог". Розке свадьбы нравились. Во-первых, не скучно: раскрепощенные выпившие люди как дети играли и танцевали под ее, Розкину, дудку, не считаясь с сединами и регалиями. А во-вторых, за два дня свадьбы она зарабатывала столько, сколько за месяц в школьной библиотеке.
На одной такой свадьбе Роза на Федора глаз и положила. Был у него саксофон, редкий, надо сказать, на гуляньях подобного рода инструмент. Вот этим-то саксофоном он душу девушки и ранил. Подошла.
- Может, вместе работать на свадьбах и юбилеях будем?
Тот кивнул, будто ждал этого вопроса весь вечер.
- Когда начнем? - поинтересовался саксофонист.
- Хоть бы имя мое спросил для приличия, - не выдержала Роза.
- "Для приличия" я не спросил о деньгах, - парировал парень.
Знакомство состоялось. А через три месяца состоялась еще одна свадьба. Теперь уже их собственная.
Правда, одна мелочь слегка подпортила Розе торжество. Подруга Рита как-то уж очень пристально смотрела на ее избранника. Роза даже ревновала несколько минут, пока не вспомнила, что свадьба все-таки ее, и Рита, стало быть, опоздала.
Через пару лет Симаковы стали очень популярны в городе. Их на свои праздники даже братки в 90-х заказывали. Но Роза с Федором работать с ними не любили. Деньги большие, но и нервы не казенные. Хоть и нечасто, но такие гульбища заканчивались не только стриптизом, но и поножовщиной. Однажды Роза едва отбилась от пьяного воздыхателя, в другой раз Федора задела вскользь пуля. Но с течением времени все как-то успокоилось. Симаковы даже купили крошечную квартирку и ближе к тридцати родили дочь. Одно только немного беспокоило Розу. Слабоволен был Федор. Мог зарплату до дому не донести: случалось, на все деньги покупал Розе туфли, а бывало - справлял свой день рождения на работе. И тоже на все! И тогда семейство сидело на хлебе и воде до очередной свадьбы. Так что приходилось за суженым присматривать. А тут... Германия вспомнила, что много бед в свое время принесла евреям. И, значит, они, евреи, могут теперь рассчитывать на Германию, которая готова искупить перед ними вину.
Роза рассуждала так: раз Германия виновата и готова дать деньги и жилье - надо брать. Правда, за это Германия требовала выучить немецкий язык. Но Федор-то - вот удача, как раз немец! На бытовом уровне немецкий знает. Но Федор ехать никуда не захотел. На домашнем совете он высказался коротко:
- Роза, ты - дура. Ты будешь там НЕ НЕМКОЙ со всеми вытекающими отсюда последствиями.
- Зато я думаю о Дине, о ее будущем.
Вперед, к новой жизни!
Надо знать еврея. Если он никогда не был за границей, он все равно в нужном месте найдет родственника. Такая тридцать третья вода на киселе - непонятно какая - нашлась в Ганновере. И приглашение было получено. Роза решилась съездить, посмотреть страну и, если понравится, уговорить мужа переехать. Тем более что из знакомых Розы уже половина уехала: кто в Израиль, кто в Америку.
В поезд "Москва-Берлин" Роза вошла с важным видом. Сняла плащ, переобулась в тапки и через некоторое время, проголодавшись, достала курицу русского происхождения с солеными огурцами.
Немец в добротном сером костюме (он только что болтал с провожающими на беглом немецком) улыбнулся.
- К такому натюрморту не хватает водки. Разрешите угостить даму?
Роза, чтобы не показаться собеседнику гордячкой, разрешила. Вскоре она выяснила, что немец - русский. То есть такой же, как и ее муж. Всю жизнь прожил в России, а теперь вот едет на историческую Родину. Причем собирается перебраться совсем. Жена умерла, сын вырос и женился, так что его особо ничто здесь не держит. Разве что в Германии ему будет не хватать таких чудесных девушек. Потом Роза узнала, что ее новый знакомый - писатель и уже издал несколько книг, что он любит собирать грибы в мелкий дождь... Потом она уснула и не почувствовала, как Иван Васильевич (немец - ха-ха-ха) накрыл ее одеялом...
Ну а потом они разъехались. Он - к родственникам в Вестфалию, она - к тетке в Ганновер. В Ганновере после Саратова было ужасно чисто. Она, как филолог, знала, что словосочетание "ужасно чисто" звучит дико: чистота не может быть ужасной. Но после Саратова это было именно так: на тротуарах - ни соринки, на ее черных туфлях за весь день нет серого налета пыли, и дороги без ям и трещин. Все это было миллион раз рассказано и перерассказано, но лучше один раз увидеть. Эффект потрясающий.
Дома ее встретил Федор, и все потекло как обычно, с той лишь разницей, что Роза теперь мечтала о другой жизни. К тому же Федор начал выпивать. Это, к сожалению, бич работников сферы услуг и развлечений.
И тут вдруг как снег на голову на нее свалился Иван Васильевич! Из Москвы. Прямо так и встретил ее возле входа в библиотеку. И закрутился роман. Она сама себе боялась признаться, что Иван Васильевич (разница в 12 лет, поэтому на "ты" как-то не получалось) понравился ей с той самой первой минуты, как только она его увидела. Она и звонить-то не пыталась, хотя они обменялись телефонами: "Писатель и библиотекарь - что может быть смешнее?" А тут - цветы, шампанское и свидания украдкой в гостиничном номере. Впрочем, "украдкой" продолжалось недолго. Роза, как человек конкретный, вскоре сказала Федору, что она любит другого.
- А как же я?! - растерянно спросил Федор.
И тут же, словно иллюзионист, достал откуда-то бутылку.
Спасение
Вечером в гостинице был совет.
- Он взрослый мужик, не пропадет, - говорил Иван Васильевич.
- Пропадет, - вздыхала Роза. - Он по сути - ведомый. Куда я, туда и он. Нельзя его так оставлять. Сопьется. Но я, кажется, знаю, что делать.
Она подошла к телефону.
- Рита? Да, это я, Роза. Сколько лет, сколько зим! Не могла бы ты заскочить завтра к нам на чай?
После разговора облегченно вздохнула.
- Сколько лет Риту знаю, всегда она мне говорила: "Ах, какой у тебя Федор. Мне бы такого мужа... "
Назавтра был чай. Поболтав с Ритой пару минут, Роза вдруг вспомнила, что не купила хлеба. Хлеб она искала два часа...
На следующий вечер история повторилась. Только вместо хлеба было масло. Это Роза сказала Федору, какие Рита любит духи и конфеты. И к 8 Марта Федор с подарком не промахнулся.
Уезжала Роза в Москву (на свое венчание с Иваном Васильевичем) с легким сердцем. Ее ждала новая жизнь.
А в июле 2000 года чета Шпак выехала в Германию на постоянное место жительства. Симаковы остались в Саратове. Но это не мешает дружбе всех четверых. Вернее, шестерых. Потому что даже младшее поколение переписывается между собой. У Федора и Маргариты родился сын Виталий. Он еще ходит в сад, но уже может с помощью взрослых набирать на компьютере простенькие письма. Регулярно Рита приглашает Розу в гости. И та приезжает. Конечно, приезжает прежде всего к родителям, но и к бывшему мужу заходит обязательно. Застолье кончается обычно одним и тем же. Чуть подвыпивший Федор берет саксофон и играет для "своих девочек" Риты и Розы что-то невыносимо грустное. И они плачут.
