Платоновским "Возвращением" в МХТ им. Чехова хотели высказаться о войне, но ничего нового сказать не смогли
СРЕДИ МНОЖЕСТВА ДУРНЫХ СОветских правил было и такое - "датские" спектакли. Так в театральных кулуарах называли обязательные постановки по случаю тех или иных праздничных дат. Творческие планы властями строго контролировались, и режиссеры в меру своего таланта и природной хитрости изощрялись в выборе названия, которым можно было бы отметить очередной съезд партии или годовщину Октябрьской революции. Известная русская поговорка "Хочешь жить, умей вертеться" подтверждалась театральной практикой на все сто процентов. Поставишь что-нибудь эдакое про сталеваров-ударников, глядишь, потом и "Гамлета" ("Ревизора", "На дне" или что другое, такое же опасное для советской власти) разрешат выпустить. Больших художественных достижений от "датских" премьер не ждал никто, но иногда они случались. Чаще всего в спектаклях на военную тему. День Победы, наверное, единственный официальный праздник, вызывающий отклик в душе всякого человека, потому в истории театра остались "Вечно живые" Олега Ефремова в "Современнике", "Павшие и живые", "А зори здесь тихие" Юрия Любимова в Театре на Таганке, "Вдовий пароход" Генриетты Яновской в Театре им. Моссовета и многие другие спектакли, здесь не упомянутые (тут у каждого свой список).
Теперь все иначе. Никто ни от кого ничего не требует. И дат становится все меньше, и художник наконец-то абсолютно свободен. Ставь, говорят ему, что хочешь, радуй публику, кассу собирай. Так незаметно один диктат (идеологический) сменился другим (финансовым). Теперь в иных театрах о "Гамлете" хорошенько задумаются, не то что о дате, пусть и значительной. Поскольку публика у нас, если судить по телевизионным рейтингам, что любит? Смеяться она любит, а потому ищет везде и во всем развлечения, пойдет ли на что-то психологически тяжелое, переживать и думать вынуждающее, - как говорится, большой вопрос. Так или иначе, а юбилей Победы московскими театрами не слишком был поддержан. Отмечать премьерами праздник не вынуждали, а личная душевная потребность обнаружилась совсем у немногих. Доронинский МХАТ вспомнил о старой пьесе Алексея Арбузова "Годы странствий", Марк Розовский - о "Дневнике Нины Костериной", в оперном "Геликоне" запел Алексей Мересьев ("Упавший с неба"), "Современник", всячески подчеркивая свою отдельность от юбилейных торжеств, выпустил "Голую пионерку" Кирилла Серебренникова, в "Эрмитаже" сыграли "Последнее письмо" по Василию Гроссману. Но самым чувствительным к победной дате оказался Олег Табаков: в двух подведомственных ему театрах выпустили спектакли на военную тему: "Потомок" - в "Табакерке" и сделанное совместно с фестивалем "Черешневый лес" "Возвращение" по рассказу Андрея Платонова - в МХТ им. Чехова.
Табаков, совершенно очевидно, очень хотел о войне высказаться лично, оттого и вышел в мхатовском "Возвращении" в странноватой для себя роли. То ли "лицо от автора", то ли "от самого себя" - не сразу и поймешь, авторский текст смешивается с воспоминаниями об отце, вернувшемся с фронта, когда Табакову было десять лет, совсем как мальчику Пете из "Возвращения". Рассказ Андрея Платонова был опубликован после войны в "Новом мире" и назывался "Семья Иванова", под этим же названием лет десять назад режиссер Юрий Еремин поставил его в Театре им. Пушкина. Спектакль имел успех, его основательность, добротность и редкостная достоверность смотрелись едва ли не вызовом на фоне буйного разгула вырвавшихся на свободу театральных средств. И вот теперь в Художественном театре решили не рисковать, снова призвать Юрия Еремина и повторить успешно пройденное. И вроде все то же - прекрасный платоновский текст, и достоверность, и милые сердцу подробности быта, и сердечный настрой создателей, а успех не повторился.
За прошедшие годы заметно изменился контекст, теперь уже одной только достоверностью никого не удивишь - "новая драма" вместе с
TeaTpoM.doc свое дело сделали. Да к тому же в академических (и прочих) театрах правдиво играть в общем-то разучились, особенно так называемые звезды. А тут на сцене дети, переиграть которых, как известно, почти невозможно. Кроме шуток, Ваня Моисеев и Лия Мукаева не просто лучшее, что есть в новом мхатовском спектакле, они задают тон, вытянуть который не удалось главному герою. Алексей Гуськов, его играющий, очень старается, но, увы, что ни делает, все мимо. Капитан Иванов, вернувшийся домой с фронта, с изумлением и страхом вглядывается в забытую домашнюю обстановку, в подросших без него детей, в жену Любу (Ирина Гордина). За четыре мучительных военных года он привык к другой жизни, другим отношениям, а тут маленький 10-летний мальчик разговаривает как умудренный опытом старик, да еще какой-то дядя Семен, свою семью потерявший, в дом ходил, помощь предлагал... Обстановку режиссер и сценограф (Валерий Фомин) восстановили подробно и любовно - облупившийся шкаф, этажерка со слониками, вышитые салфеточки, старый чайник, черная тарелка постоянно работающего репродуктора. Здесь слушают сводки с полей и любимые военные песни, пекут пироги, едят суп, а потом выясняют отношения. Лучшие моменты спектакля - те, что без слов. Там, где начинаются драматические объяснения, не знаешь, куда себя деть от неловкости. Гуськов - как-никак звезда, известный теле- и киноартист - хочет себя показать, темперамент продемонстрировать, наддает жару. И что в итоге? Крику много, а толку мало, актерство есть, а чувства подлинного нет, как ни старайся.
И вроде не скажешь про этот спектакль, что он плох, вовсе нет, вот только не задевает ничуть. Ставился вроде бы от души, а получилось непредсказуемо формально. И даже выход Олега Табакова, призванный внести личную, лирическую ноту в постановку, кажется нарочитым, специально праздничным и "датским". Драматическая проза Платонова весьма натурально декорирована, но суть ее, испугавшая в свое время партийную критику, даже не задета. Создатели хотели высказаться о войне, но ничего нового сказать о ней не смогли. Ничего, кроме общих слов, давно известных. Совсем как в тех былых спектаклях, что делались для галочки.
