Корреспондент "Трибуны" прикоснулся к язычеству
- А как я вас узнаю? - спросил по телефону Надежду Попову.
- На лицо русская, по сути бурятка, а одета буду в зеленое пальто, - дала координаты шаманка.
Вот так вот, значит. О бурятских и эвенкийских своих корнях Надежда Георгиевна не подозревала до пятого десятка своей жизни. Вместе с мужем они занимали разные руководящие посты на Джидинском вольфрамово-моли-бденовом комбинате. После первого обряда посвящения в шаманки, Александра, ее супруга, терзали сомнения: а не на посмешище ли людям ушла на новое поприще. Люди-то что подумают? А теперь свыкся.
Да и то сказать: войдя в зрелые годы, стала жена как-то странно маяться. Не спит, все ей чудится запах костра, и будто бы стоит перед кроватью как наяву человек: то ли бурят, то ли еще какой коренной нации, но только не русский. Переводили Надежду из одной клиники в другую, а диагноза твердого поставить не могли. И только после встречи с шаманом Владимиром Укоевым, который порекомендовал ей разобраться в генеалогическом древе, стала Надежда успокаиваться. Поездила по глубинным сибирским местам, где жили ее предки, и оказалось, что русская она только по облику. И что прародительница в девятом колене была шаманка. А раз так, то все встает на свои места: камлатели, не ведающие о своем даре, рано или поздно начинают мучаться непонятной тревогой - до тех пор, пока не станут лечить людей, разгадывать будущее и открывать нуждающимся их пути. Теперь муж сам помогает ей в проведении обрядов.
Ритуалы непростые. Расскажу только об одном из них. Придя к нам домой, Надежда Георгиевна в начале расспрашивала меня про всех известных мне предков. Долго вглядывалась куда-то в стол и увидела там много интересного. Например, женщину с большой черной косой, обмотанной вокруг лба, - да, хаживали так некоторые женщины в наших краях. Икону, которая бабушка передала маме незадолго до смерти моей родительницы - где она? Н, и многое-многое другое, что мне еще предстоит только разгадать.
Потом ворчала что-то на бурятском над горящей в тазу водкой. Потом налила в тот же таз зеленого чаю с молоком, добавила туда же печенье, конфеты, сигареты и велела все это брашно вылить на улице одним движением, справа налево. Вроде это как дар богам.
Затем велела мне раздеться до пояса, сесть, расслабиться и закрыть глаза. Видимо, рассчитывала на эффект неожиданности, но я-то уже знал, что она наберет в рот холодную водку и опрыскает меня.
- Ну, как? - спросила меня.
- Хорошо, - ответил я, втайне жалея потраченную на святое дело водку.
- Будь здоров! - хлопнула она меня по плечу.
В тот день, по шаманским канонам, с моей стороны был совершен грех: нельзя совершать обряды с сомнением или неверием в душе. Выговор получил и за то, что, проезжая по трассе мимо святых мест, не останавливался, а бросал монетки на ходу: "Это же дар хозяевам мест. А приятно ли принимать дар, который бросают тебе как нищему?"
Но вообще-то отделался легко по сравнению с некоторыми другими.
- Был у меня случай, - вспомнила Надежда Георгиевна. - Женщина в правительстве Бурятии работает. Сын у нее крутого из себя строил, пальцы гнул. Пил, жену поколачивал, детям от него жизни не было. Пришел с матерью, сразу вести стал себя по-хамски. Родительнице претензии выставил: зачем ты, мол, меня к этой колдовке привезла, как она меня от пьянства собирается лечить? До того довел, что у меня вырвалось такое! В общем, пригрозила, что хождение по большой нужде у него будет сопровождаться исторжением гвоздей. А ему хоть бы что. Гвозди, говорит, это замечательно, чем не бизнес, "сотки" желательно, на них всегда спрос есть. Тебе, отвечаю, и "семидесятки" хватит.
- Короче, пить не перестал?
- После первой нашей встречи не перестал. Но в состоянии алкогольного психоза и при расстроенном желудке ему привиделось, что я наслала на него заклятье - с гвоздями-то этими. Стонал: никакие, мол, это не "семидесятки" - "сотки" прут! Пришли ко мне еще раз, сделала обряд. А в следующий раз встретилась с ним в районе остановки "Стрелка" в Улан-Удэ. Я его не сразу признала. Краснота с глаз сошла, лицо разгладилось, человек человеком, напомнил о себе. Рассказал, что с пьянкой завязал. С женой нормально, еще один ребенок в проекте. Куда-то быстро сходил, принес мне большую коробку конфет. Он, наверное, считает, что я его излечила. Но это не так. Шаманы не волшебники. Можно пустить под нож хоть стадо баранов, но золотой дождь не польется. Мы только открываем человеку путь. Кстати, никаких благодарностей в денежном выражении русская шаманка не требует. Дала моя супруга ей сотню - хорошо, не дала бы - тоже хорошо. Потому что весь смысл существования, по ее словам, только в том и состоит, чтобы приносить добро. Вдоль Байкальского тракта, на котором стоит Большая Речка, где Поповы сейчас живут, святых мест много, но черноты, зависти тоже куды с добром! А Иркутск, так тот вообще происходит от эвенкийского слова "Иркхэ" -
"обиженный" значит. И, мол, имя это тяжело на нем лежит, потому что много людей приехало сюда не по своей воле.
А деньги? Всех не заработаешь, но на жизнь хватает. Один глава районной администрации из Бурятии даже пригласил ее для того, чтобы "обмыть" - водкой опять же! - сотрудников муниципальных учреждений. Поповы держат в Большой Речке небольшой магазин. И это только одна деталь из ее умения совмещать трудно совместимое. По мнению многих, языческая вера находится в непримиримом противоречии с православием и буддизмом. По мнению Надежды, все обстоит проще. Чтобы почерпнуть силы от шаманистов в девятом колене, ей надо получить доступ, допустим, от православных в колене четвертом. Поэтому она без кознодейства и в церквах творит молитвы, и в дацанах барабаны крутит. Она крещеная, но поститься не собирается, потому что начало Великого поста пришлось на второй день Нового года по лунному календарю.
Кто тут прав - наши иерархи или она, - это решать каждому, кто встретится ей на пути. Но Надежда такая, какая есть. А мы, снеся свои избушки, заримся то на восточные дворцы, то на западные небоскребы, то скорбим по Коминтерну. Улица, на которой стоит ее дом в Большой Речке, носит имена казненных по ложному обвинению участников рабочего революционного движения США Никола Сакко и Бартоломео Ванцетти. Некому их там помянуть.
