В селе N темные ночи. В селе N беспросветные дни. Жить здесь можно или идеей - это наша малая родина, здесь наши могилы, здесь земля, которую нужно возрождать... Или с осознанием, что деваться некуда. "Деваться некуда" - мысль семейная, безысходность семейная, убогий расчет семейный, счастье семейное. От такого счастья рождаются дети. Те самые, которые потом поют в программе у Тиграна Карапетовича, даря счастье себе, своей семье, своему селу N и возмущая избалованный вкус - вкус людей, живущих в столице среди концертных залов, театров и кинотеатров, галерей и вернисажей, ночных клубов и, как минимум, 25 телеканалов...
С какой беззаветной, отважной, прекрасной преданностью мы грудью встаем на защиту национального возрождения - и принятие Арменией христианства отметили, и панармянские спортивные игры провели, и фестиваль "Одна нация - одна культура"... Мы видим на чужом опыте: в эпоху всеобщего распада, кризиса идеологии, тяжелых испытаний недоверия и насилия, затаптывания смысла жизни целых поколений нужна точка отсчета, которая была бы одинаково близка всем людям независимо от их возраста и политических убеждений, которая была бы ясна, проста, притягательна и признавалась как конечная цель всем движениям. И эта точка отсчета не может быть сиюминутной. Этой точкой может быть лишь возрождение народа. Ради этой цели можно терпеть.
Конечно, для воссоздания нации, реанимации языка, воскрешения народных традиций, возвращения к разумным формам народного быта нужны сильная экономика, привлекательная политика. Но почему же в погоне за этими бесспорными ценностями, не расставаясь со своим потрепанным идеологическим багажом, ставшим похожим на сундучок балаганного фокусника, мы не обнаруживаем в себе достаточно мудрости, чтобы дотянуться до знамени культуры? Ведь вроде бы ни для кого не секрет, что именно в культуре заложен национальный иммунитет народа, то единственное, что поможет нам устоять в искушении пасть перед дешевыми искусами большого мира, в который мы очертя голову так стремимся.
Впрочем, село N, кажется, не стремится никуда. Местная жизнь словно замкнулась в этих облупившихся домах, спряталась за заборами садов-огородов. А жизнь другую, если кто и импортирует, то только раз в пять лет - в период предвыборной кампании.
Пятнадцать лет в селе N не появлялись "властители душ и дум". Пятнадцать лет сюда не ступала нога писателя, музыканта, артиста. Призыв "Культуру в народ!" давно стал ироническим, если не саркастическим символом почившей эпохи социализма, а новых "культурных" призывов мы так и не придумали.
Вот уже третий год Союз театральных деятелей Армении организует осенью региональные фестивали. Выбирается какой-нибудь большой район - Сюник, Ширак, Гегаркуник - и все государственные театры выезжают в села района с постановками. Перед началом спектакля с "выездной" декорацией в полузаброшенном, полуразваленном, пропахшем пылью Доме культуры или клубе - диалог со зрителем. "А спектакль это что - концерт? - Да нет, это, ну, как бы объяснить, театр, когда актеры играют пьесу... " За пятнадцать лет в селе N стали забывать значение "архаизмов". Слава Богу, "концерт" - это еще на памяти: "звездочки" эстрады и даже в меру известные народники еще ездят с концертами, правда, исключительно в провинциальные города, ну на худой конец - в райцентры.
Жизнь - это колыбельная песня, она убаюкивает повторами, она щадит, она милостиво позволяет не почувствовать, что что-то в тебе отмерло, что кроме насущного хлеба есть еще какие-то ценности, приносящие уверенность в неслучайности твоего личного существования. В селе N беспросветные дни...
А пока мы чешем животы перед многоканальным телевизионным корытом, склоняем на все буквы президентов и вождей и дрыгаем ногой под попсовые припевы, в селе N счастье, надежда, духовный праздник имеют образ ушастого дяденьки в роговых очках из "ящика" , который придумал для села "именины сердца" , музыкальную коммунию, где все равны и талантливы, где ты "звезда" - хоть на минуту. На ту самую минуту, когда ты поешь с экрана телевизора, даря радость всем своим многочисленным близким. Потому что в селе N все близки и родственно, территориально и по общей заброшенности судьбы.
В культурно и околокультурно насыщенной столице на массовика-затейника от народной музыки могут сколько угодно реагировать, как собаки Павлова - рефлекторно хватаясь за телепульт, чтобы немедленно убрать пошлость с экрана. Могут возмущенно выступать по разным каналам и писать открытые письма в газеты. В селе N об этом даже ничего не узнают - газеты туда практически не приходят (да и купить их не на что), из телеканалов "ловит" только Общественное телевидение, да того самого приснопамятного дяденьку, который для села N - воплощение веры в возрождение духовного праздника. Слабой, конечно, но другой-то все равно нет.
И символом этим он будет оставаться до тех пор, пока мы, отплевываясь и клеймя, ничего не будем предлагать взамен. Пока не будет большой и серьезной государственной программы - и не только на бумаге, но реально воплощаемой в жизнь, - из которой будет следовать, что наше воскрешение - не только дороги и рабочие места, но, может быть, в первую очередь, возрождение духовное. Со всеми необходимыми для этого культурными программами, акциями, мероприятиями. И не только в столице, но повсеместно - во всех городах и селах нашей, увы, не бескрайней родины.
Может быть, взявшись за реализацию такой программы, мы вернемся к покинутым порогам, воскресим нашу древнюю и вечно молодую культуру, перестанем бежать на ее зов беспамятными детьми, поклонимся в пояс народу? И наполнится село N прежним естеством, вернутся песни, достаток, гордость, язык, терпимость, мудрость наших предков, поднимутся народные устои. И возродится веками размеренная жизнь, запляшут и запоют по-настоящему веселые праздники.
