В Петербурге живет единственная в России женщина-подводница!
МАРИЯ Александровна Воробьева 36 лет посвятила подводному кораблестроению. В ее послужном списке - секретная работа на всех советских базах подлодок. Муся, так ласково называли ее моряки-подводники, единственная в стране женщина, награжденная знаком "За дальний поход". Недавно она отпраздновала семидесятилетие. А сегодня Мария Александровна согласилась рассказать читателям "Смены" о своей удивительной жизни.
"Главная гальюнщица СССР"
Мария Александровна связала свою судьбу с флотом в 11 лет. В этом возрасте они с мамой приехали в Ленинград. Поселились в общежитии при военном госпитале. Там девочка впервые выступила с акробатическим этюдом, с которым в 1951 году попала на Всесоюзный конкурс художественной самодеятельности Военно-Морских Сил. Ее вторым домом стал клуб Училища им. Дзержинского.
- В клубе мне и дали закрепившееся за мной на всю жизнь прозвище - Адмирал, - вспоминает Мария Воробьева.
- С самодеятельностью понятно, а как же вы попали в ряды кораблестроителей?
- В 1961 году по рекомендации райкома комсомола меня приняли на работу в ЦКБ "Рубин". Там мне поручили заниматься разработкой чертежей гальюнов, или корабельных туалетов, за что я получила еще и второе прозвище - "главная гальюнщица Советского Союза".
Под грифом "секретно"
Со временем девушке стали доверять заниматься не только гальюнами, но и другим оборудованием подводных лодок. В 1978 году Мария Воробьева из ЦКБ "Рубин" перешла в МБМ "Малахит". Ей довелось работать в режиме строжайшей секретности.
Для того чтобы войти в любое помещение, требовался предварительный звонок, подтверждающий допуск. Каждый сотрудник имел свой несгораемый чемодан для работы с секретными документами, который нельзя было ни передавать коллегам, ни оставлять без присмотра. Даже для того чтобы отлучиться на пять минут в туалет, чемодан нужно было сдавать дежурному, чтобы тот его опечатал. Вне работы тоже приходилось держать ухо востро.
- В молодости пришла я как-то в гости к подруге, а у нее дома новый знакомый - польский офицер, который учился в Ленинграде. Ну подруга и давай про меня рассказывать, что, мол, я в Северодвинске работаю, корабли боевые строю. Я же, увидев, что поляк заинтересовался, прикинулась круглой дурочкой и под благовидным предлогом от подруги сбежала. А потом позвонила ей из автомата и велела ничего больше про меня не рассказывать. Так что прикидываться я научилась с юных лет.
В основном Мария Воробьева участвовала в разработке атомоходов. Однажды даже готовила документы для Хрущева по передаче военных кораблей Индии. Самый известный ее проект -подлодка, на которой был установлен рекорд скорости в подводном положении, которая в документации НАТО проходила под названием "Papa" ("Папа"). Лодка несла 10 крылатых ракет и имела корпус из титанового сплава. Сейчас из состава флота она уже выведена. Перед уходом на пенсию в 1997 году Мария Александровна успела сдать несколько подлодок серии "Барс".
Нелегальный выход в море
- Вы много работали на ошвартованных у берега субмаринах. А выходить в море на них вам доводилось?
- А как же! В море я выходила дважды. Вообще-то женщин брать на борт субмарин не положено - с ними ведь очень сложно в быту. Чтобы получить официальное разрешение на это, требовалось не меньше года. Поэтому, когда командир лодки неожиданно предложил мне поучаствовать в походе, я сразу же согласилась. С моим руководством это, естественно, не согласовывалось, так что командир взял меня под личную ответственность. Поселили меня во флагманскую каюту: две полки были заняты инструкциями, которые я корректировала (как сейчас помню, целых 65 штук!), а оставшиеся две были в моем полном распоряжении. Постельное белье, кстати, в море не стирают, а после истечения установленного срока вместе с другими отходами выдавливают наружу через специальный люк с помощью воздуха высокого давления. В одном из отсеков мне даже выделили персональный гальюн. Хочу особо отметить, что все 36 лет моей работы ко мне моряки очень хорошо относились. На флоте, например, без мата нельзя, не получается у них. Но при мне никто никогда не позволял себе выражаться.
Подводные развлечения
Очень удивила Марию Воробьеву пища подводников. По ее словам, самым вкусным на лодке был ужин, который устраивался довольно поздно - в 23 часа.
- На столе появлялся большой самовар, выставлялось большое количество различных яств. Там было все: и мед, и печенье, и морепродукты... Вся пища на флоте - консервированная. Из того похода я привезла домой две буханки хлеба, которые хранились на подлодке два года! Когда моя мама вскрыла герметичные пакеты, она поняла, почему хлеб не испортился: он был проспиртован. Кроме того, каждому, кто находится под водой, полагается ежедневно по 100 - 150 граммов красного вина - кагора или вермута.
А вот с развлечениями было туго. От скуки подводники даже стали крутить фильмы в обратную сторону. И тогда адмирал Муся предложила дать концерт, благо среди членов экипажа нашелся баянисте инструментом.
- Два дня мы с ним репетировали, а на третий в кают-компании состоялось выступление: я исполнила "Цыганочку", "Яблочко" и акробатический этюд. Конечно, не такой совершенный, как в детстве, - командир разрешил встать на его вращающееся кресло, на котором я крутилась в арабеске. Моя программа имела большой успех.
На борт грузили купальщиц
Однажды подлодка прибыла на сверхсекретную базу, где производилась зарядка ракет. Мария Воробьева стал свидетельницей необычного зрелища.
- Единственный раз я своими глазами видела, как раздвигаются скалы вместе с деревьями, со снегом, со всей растительностью и оттуда выходят... купальщицы.
- Кто-кто выходит?
- Вы не ослышались - купальщицы. Боевые ракеты, раскрашенные под купальщиц, чтобы не засекли со спутников. Затем их загрузили на корабль, и скалы приняли исходное положение. Кстати, все работали в противогазах. Чуть позже я была награждена знаком "За дальний поход", кстати, единственная из женщин.
Матрос сошел с ума
- Сейчас, когда рассекречены многие архивы, появились сведения об авариях, которые то и дело случались на подлодках. Происходило ли что-нибудь на вашей памяти?
- Была очень трагичная история, когда в результате аварии в полузатопленном отсеке оказались девять человек. Все 10 суток, что они там находились, командир отсека кормил подчиненных маслом - больше в "провизионке" ничего не было. К моменту их спасения один матрос сошел с ума, а 27-летний командир весь поседел, к тому же его полностью парализовало. Самое ужасное -вскоре у него должна была состояться свадьба, ее сыграли, а через пару дней он умер. Молодую вдову (она была сиротой) удочерили его родители.
Еще, помню, в Гаджиеве подводная лодка всплыла под плот с дровами. Из-за собственного шума субмарины акустики не услышали бесшумный плот. Лодка получила многочисленные повреждения - была смята рубка. Ночью нас послали туда составлять акт аварийного состояния. После того как я выполнила свою работу, меня вдруг не выпустили с пирса. Оказалось, что произошла утечка радиации при аварии и я сильно облучилась, обследуя лодку. Сутки меня отмывали.
Часто на подводных лодках происходят несчастные случаи из-за неумелого обращения с воздухом высокого давления (ВВД). Со мной в "Малахите" работал один капитан первого ранга, военпред. Так вот, его сын Дмитрий, служивший на Севере, пострадал, закрыв собой матроса при взрыве ВВД. У него оторвало ногу и руку. Обо всех этих несчастных случаях, конечно, ничего не сообщалось. Родители зачастую и не знали, при каких обстоятельствах пострадал или погиб их сын.
Родина помнит?
- Как отпраздновали юбилей?
- Да как вам сказать... Семьи у меня нет, а знакомые, конечно, поздравили. Вот только принять мне их негде. Вместо того чтобы спокойно встречать старость, я хожу на митинги и требую отправить власти в отставку. Вот уже много лет пытаюсь добиться от губернаторов, депутатов и прочих чиновников решения моего квартирного вопроса. Дело в том, что живу я в 10-метровой комнате в коммуналке, где обваливается потолок и чуть ли не каждый день протечки. У меня в коллекции есть медали "300 лет Российскому флоту", "Ветеран труда" и больше сотни отписок от самых разных служб по поводу аварийного состояния моей комнатушки. Мне казалось, что честной работой я заслужила достойные условия для жизни, но, видимо, городские власти думают иначе...
