В Костромском художественном музее открылась выставка, посвященная 75-летию со дня рождения Татьяны и Николая Шуваловых. Своими размышлениями о представленных на ней работах и о творческом пути художников делится искусствовед Светлана КАТКОВА.
В этой паре безусловным лидером был Николай Васильевич. Искусство было настоящей страстью, вне его Шувалов не мыслил своей жизни. А формирование его поколения происходило в суровые годы войны, без отцов, в голоде и холоде, рядом с отчаянно боровшимися с нуждой, вечно усталыми матерями. И среди огрубевшего быта кажется совершенно невероятной тяга мальчишки к прекрасному. Оазисом было художественное училище, где в промерзших классах ребята погружались в иной мир, здесь их учили видеть форму и гармонию.
А потом - Московский институт прикладного и декоративного искусства, факультет монументальной живописи.
В те годы Шувалов мечтал о масштабных росписях, которые могли бы украсить общественные здания родного города. Но заказов на росписи не было. Трагедию невостребованности Николай Васильевич преодолел, обратившись к станковым формам живописи. Но во всех картинах, портретах, натюрмортах и даже в рисунке оставался монументалистом, проверяя любое решение приемами большой формы.
В музее народного искусства он впервые познакомился с собранием необычных скульптур: ульи, скворечники в виде бородатых мужиков, глазастых баб - все ярко раскрашено. Этот созданный переславским резчиком "народец" стал персонажем его картины "Предки". Художник собрал всех перед обеденным столом с хлебом-солью, кринкой молока и большим блюдом с деревянными ложками - в крестьянских семьях было в обычае есть из общей чаши. Эта трапеза не в тесной избе, а среди золотисто-красных холмов, напоминающих о страде, медовом Спасе. Естественно вписалась в это полыхание жаром киноварно-красная одежда Параскевы
Пятницы, осеняющей народ. В этом образе угадывается знаменитая скульптура Параскевы из Галича.
Художник объединил две стороны национальной культуры: народный примитив и высочайший профессионализм автора скульптурного шедевра из Галича. Он говорил: "Предки" - моя любимая картина. Это предки русского искусства".
Он ощущал себя наследником великого прошлого и потому обращался к вечным темам, осмысливая их с позиций своего времени. Кровная связь человека с землей, пронзительное чувство родины, родных просторов в картине "Хлеб" заставляет вспомнить о "Троице" Андрея Рублева. При всей непохожести с иконным образом их объединяют чувство гармонии мира и тишина, покой.
Женскую красоту он писал в портретах жены. Она - его Муза и Ангел-хранитель. Ее глаза всегда лучатся особой чуткостью души. Только она могла так ценить в нем творца, только ей дано было терпение прощать его слабости...
Татьяна Владимировна была самостоятельным мастером, хотя в поле такого сильного напряжения, что исходило от личности ее мужа, было нелегко сохранить свое лицо. Они всегда были вместе: дома, в мастерской. Костромичи помнят, как ежедневно шли по Советской улице в мастерскую Дома художника: он чуть впереди Татьяны, оба сосредоточенные, собранные, каждый со своей целью-задачей. При всей ограниченности возможностей они всегда являли образец вкуса и продуманности стиля одежды. Таня сама моделировала свои наряды, создавая оригинальные композиции из павловских платков.
К искусству они шли как на праздник, и поэтому в "Автопортрете в мастерской" Татьяна в нарядном белом костюме.
Не сразу понимаешь, что эта напоминающая кустодиевских красавиц женщина сидит не за чайным столом с самоваром, а пишет натюрморт и лишь на мгновение повернулась к зрителю, словно услышав чьи-то шаги или голос.
Она объединила в этой картине портрет и натюрморт - основные жанры, в которых раскрылся ее талант с особой полнотой. Еще в начале творческого пути она обозначила задачу: "Средствами живописи рассказать о талантливости русского народа".
В ее натюрмортах есть элемент случайного, как будто она "застала" предметы в таком сочетании и не захотела ничего менять. Конечно, она ставила натюрморты, но ей нравилось угадывать такую естественность в расположении вещей...
Время, в которое довелось жить Шуваловым, перемалывало слабых, ломало сильных, и стремление к свободе творчества, независимости, поискам и экспериментам было великой крамолой. Сохранив свой взгляд на задачи искусства и свое лицо в искусстве, Шуваловы шагнули в будущее, и поэтому их творческое наследие востребовано сегодня.
