Недавно в театре оперы и балета состоялся творческий вечер заслуженного артиста Бурятии, дипломанта Всероссийского конкурса вокалистов им. Глинки, солиста нашего театра Валентина Косенко.
Вечер был посвящен 50-летию со дня рождения и 25-летию творческой деятельности артиста. Праздник царил и на сцене, и в зале. Звучали арии и сцены из опер Чайковского, Моцарта, Бородина, Гуно, Мусоргского...
- Валентин Сергеевич, зрители давно оценили и ваш, как это называется, "центральный" бас, и широкий диапазон партий, которые ему подвластны. Не в последнюю очередь - ваши актерские данные. Хотя, конечно, это считается для оперного артиста не самым главным. Но вы убедительны и в роли Мефистофеля, и в партии Сальери, вы много раз царствовали на сцене - были королем Рене и царем Борисом, бывали и почти шутом, например в роли дона Базилио...
- Для певца действительно на первом месте то, как он справляется с партией вокально. Но вокально - и драматически... это ведь неразрывно. В голосе много красок: персонаж страдает, гневается, боится, любит - все это поддается выражению без специальных каких-то движений или гримас. Голос дрожит, герой расстроен - здесь не надо слез. Шаляпин говорил: "Если я заплакал, побежали слезы, то понимаю, что... кончается голос". Душа должна рыдать, а не глаза.
От некоторых своих партий я получаю особое наслаждение. Например, от партии короля Рене в "Иоланте" Чайковского. Это многогранный образ: он и любящий отец, переживающий слепоту дочери, и еще молодой, властный король, правитель. На протяжении всей оперы - постоянное борение чувств. Последние два года я пою партию Бориса Годунова в опере Мусоргского. Герой постоянно на лезвии ножа, трагическая судьба, бунт в душе, муки совести, видения... Он и догадывается, что все обречено, что и народ не поддержит (хотя он многое сделал для его блага), и все-таки хочет выстоять! Мусоргский все это замечательно выписал.
- Ваша карьера в Бурятском академическом театре, судя по всему, складывалась неплохо, вы стали заслуженным артистом... Здесь - с 1990 года. Какими путями-судьбами?
- В Улан-Удэ мы с моей супругой Людмилой Терещенко во многом оказались потому, что там было востребовано и ее колоратурное сопрано. Буряты - чудесные, добрые люди. Но работать в национальном театре все-таки всегда сложней для русского. Любая несправедливость, от чего, собственно, и тут не застрахован, но там она чувствуется трижды, четырежды больней. Стоило все-таки отделаться от этих ощущений. Но главное, конечно, - пермский театр выше по культуре, составу оркестра, артистов хора и так далее. Мы приехали сюда - и не жалеем об этом.
- Тем более, наверное, и потому, что имеете возможность принимать приглашения на исполнение партий в театрах России.
- Да, ведь и Исаакян выезжает куда-то ставить, и мы ездим петь. Двойная выгода: порой это партии в операх, которые здесь пока не поставлены, то есть элемент движения вперед, ну и пермскому театру слава, что его солисты востребованы. В Сыктывкаре я пел Старика в "Алеко" Рахманинова, в Екатеринбурге - Кочубея в "Мазепе" Чайковского, а через два года - эту же партию в Московском театре "Геликон-опера".
- Вы за время своей сценической деятельности участвовали в постановках и традиционных, и новейших, очень смелых режиссерски и оформительски...
- Понял, о чем хотите спросить. Лет десять назад от всех модерновых изысков мне было довольно колко... Думал: если в опере определенная эпоха, то это и нужно воспроизводить на сцене с максимальным приближением. Честно говоря, певцу и актеру в богатых декорациях и костюмах - удобнее.
На почти пустой, к примеру, сцене намного сложней себя чувствуешь. С другой стороны, это требует, как мы понимаем, особой актерской выразительности - не за что "спрятаться"! Так что, наверное, зритель-то, которого лишили богатой иллюзорной картинки, пышности бутафорской и декорационной, - все-таки не останется в накладе! Он же пришел слушать именно музыку и пение. Ну и вообще интересны новые прочтения, жизнь-то идет, время меняется. Так что сейчас я за новшества и душой, и телом, и голосом.
- Актеров часто просят рассказать какие-то театральные байки - это порой очень забавные истории.
- Я расскажу о своем первом выступлении, еще в Улан-Удэ. В "Борисе Годунове" я тогда пел далеко не главную партию, всего-то у третьестепенного героя три выхода с небольшими музыкальными фразами. Прошла оркестровая репетиция, прошла сценическая. Все вроде понял, откуда выходить, куда уходить. Два выхода провел нормально. А дальше сцена - прямо с открытия занавеса, а я сижу спокойненько в гримерной... Слышу музыку, узнаю, уже там на сцене из церкви вышли, мчусь, даже успел бы... но с задней стороны кулис упираюсь в сеточку, на которой - с лицевой ее стороны - церковь изображена. Бьюсь там в ужасе... Хорошо, артист хора не растерялся и спел мою партию. Главный дирижер потом все-таки простил мою неопытность и, кстати, пророчески сказал: "Похоже, ты долго проработаешь в театре! Если артист в первый же раз попадет в какую-нибудь казусную ситуацию... потом всю жизнь многократно страхуется!" У меня сейчас все партии расписаны: где, как, во сколько выходить.
- У вас есть хобби, помимо всем известного увлечения дачными делами?
- Дача - это действительно увлечение и отвлечение. Нельзя отдаваться только профессии - заработаешь шизофрению. В жизни огромное значение имеют еще и любовь, семья, теплые взаимоотношения в ней. Но... все-таки, если хобби... Наверное, это мои ноты. Опять же, связано с профессией, но любовь к ним особая, маниакальное личное пристрастие. Мои драгоценные ноты расставлены по полочкам, в папках, я с них пылинки сдуваю...
- То есть не как в миниатюре Винокура: здесь сальное пятно, тут играем, тут не играем?..
- Да уж, ничего общего! Я овладел компьютером, сам набираю ноты по специальной программе. Вот такая коллекция!
