1 октября мы традиционно отмечаем День пожилых людей. А первые октябрьские выходные - это уже праздник, посвященный учителю. Педагогический стаж Фаины Натановны Мер немногим короче прожитых ею лет. По трудовой книжке - семьдесят, реально - больше. За восемьдесят девять лет в судьбе московской учительницы отразилась и история советской педагогики, и история нашего города.
Были не только радости первых уроков и последних звонков. Ученики писали и теплые письма любимой учительнице, и жалобы в роно, дарили цветы и приносили огорчения, она видела не только горящие глаза школьников, но и демонстративную строптивость и агрессию. Сколько было пролито слез, сколько раз хотелось навсегда уйти из класса! Не случайно свои воспоминания Фаина Натановна назвала "Записки о моей трагической и счастливой жизни".
Часто профессия педагога передается из поколения в поколение. И это естественно. Рабочий день учительницы бесконечен: уроки, библиотека, экскурсии, вечера, конспекты, тетради. И если некуда деть малыша, учительница, особенно сельская, сажает его в уголке на задней парте, дает карандаш, обычно красный, - рисуй, а сама рассказывает о восстании Болоттникова или о таблице Менделеева. Да и дома разговоры в учительской семье специфические...
Мама Фаины Мер была учительницей гимназии, она брала дочь и на уроки, и на прогулки, гимназистки играли с ней в мяч, катали на лодке, угощали конфетами. Уже тогда девочка решила стать учительницей. Жизнь ее с детства складывалась непросто. Даже место рождения, которое человек, как известно, не выбирает, профессия родителей оказали влияние на биографию. Фаня родилась в 1915 году в Харбине, в день рождения Сталина, в семье профессионального революционера, члена правого крыла БУНДа, прошедшего тюрьмы, каторгу и ссылки, ставшего министром по делам национальностей Дальневосточной республики. Казалось, счастливое детство его дочери не может омрачить ничто. Но в пять лет Фаня заболела скарлатиной, а в начале двадцатого века эта болезнь уносила сотни детских жизней. Девочка чудом выжила, но долгие годы страдала от воспаления суставов, хромота осталась на всю жизнь. Из-за болезни дочери семья перебралась в Москву, наступило улучшение, но врачи рекомендовали продолжить лечение в Крыму. Там она и начала учиться. Два года Фаина, лежа на спине, в санатории писала дневник, где среди записей о морском ветре и гальке, о прочитанных книгах есть слова восхищения трудом учителя, размышления восьмилетней девочки о том, как замечательно, если тебя не только учат, но понимают и сочувствуют. Такой учительницей она хотела стать.
Вернувшись в Москву, родители решили не перегружать слабую здоровьем девочку и отдали вместо третьего во второй класс. Наверное, с этой родительской ошибки и начался педагогический стаж Фаины Мер. Школа находилась в Малом Знаменском переулке, ее директором была Наталья Сац, одновременно руководившая и детским музыкальным театром. В программу обучения входили драматургия, художественное чтение, восприятие музыки. Школьницы вместо формы носили греческие туники. Девочка, постигавшая до этого науки в больничной палате, попала в самый отстающий класс, где были ученики, едва читавшие по слогам, а она к этому времени уже читала толстые книги, любимым писателем был Сергей Ауслендер, ее увлекала романтика гражданской войны, советская революционная литература. Но музыка и театр были ей незнакомы. Свою учительницу Марию Петровну Фаина помнит до сих пор. Она ненавязчиво, чтобы не обидеть других и не противопоставить умную девочку классу, говорила: "У меня голова болит, Фаина, почитай дальше! " И Фаня продолжала урок. Помогала отстающим. Она любила учиться и учить, не могла жить без одноклассников. Даже домашние занятия английским и музыкой казались ей в тягость, потому что были индивидуальными. Школу Фаня закончила в 1931 году, как назло в тот год отменили набор в восьмые и девятые классы. Нужно было идти либо в ФЗУ, либо на рабфак, чтобы потом поступить в педагогический институт.
В тридцатые годы в стране не хватало учителей. Открывались педагогические техникумы, но туда мало кто шел. Такие мизерные зарплаты, как в то время, не снились даже нашим сегодняшним педагогам. Каждая школьная комсомольская организация должна была направить в педтехникум двух выпускников. Многие приезжали из деревни. Но Фаину не надо было агитировать, она, не сомневаясь, поступила в Московский индустриально-педагогический техникум. Это была самая счастливая пора ее жизни. Самозабвенно постигала азы педагогики, слушала лекции, занималась с подругами на антресолях в читальном зале Ленинки. Иногда больше смеялись, чем конспектировали, а вечером танцевала до упаду в общежитии в Кропоткинском переулке. Влюблялась. Писала стихи. Группа была замечательная. К ним на исправление присылали лентяев, и они становились отличниками. В студенческом гимне были такие слова: "Кого сагитирует Фаня позорные "неуды" сдать? " Со своими однокурсниками Фаина Мер встречалась долгие годы - и после войны, и уже выйдя на пенсию. Сейчас из их выпуска остались двое.
На третьем курсе девушка перенесла еще одну сложную операцию на суставе, но это не помешало ей блестяще закончить техникум.
В 1933 году восемнадцатилетняя Фаина Натановна дала первый урок в первом классе начальной школы на Арбатской площади. Она могла бы преподавать второклашкам, так обычно распределяли нагрузку начинающим учителям, ведь второклассники умеют читать и писать, но Фаина настаивала: "Только первый класс! "
Тогда в школу принимали с восьми лет. Ребятишки в классах были очень разные. Фаине Натановне достались дети из неблагополучных семей. Многие недавно приехали из деревни, ютились по подвалам и чердакам, родители пили, дрались. Молоденькая учительница, худенькая, маленькая, прихрамывающая, сама скорее напоминала ребенка, чем строгую наставницу. И тут случился первый провал. Никто не хотел ее слушать. Ученики вырывали страницы из букваря, дрались, уходили без спроса из класса. Фанины родители уехали тогда на курорт. Мамы, опытной наставницы, рядом не было. А так нужен был совет! Однокурсник Сергей, влюбленный в Фаину, пытался утешить, помочь, но она плакала и до и после уроков. Как сейчас помнит она афиши и объявления на тумбах в арбатских переулках. Медленно, чтобы оттянуть пытку, шла молодая учительница с Сивцева Вражка на Арбатскую площадь, замедляя шаги на каждом перекрестке, отвлекаясь на всякую мелочь. Сергей провожал Фаню, когда у него не было первых уроков. В школе пытались поддержать, давали методические советы, потом приехала мама, пришла в класс, послушала, вздохнула... Фаня обходила семьи учеников, видела нищету, неустроенность, орущих младенцев и пьяных отцов. И язык не поворачивался пожаловаться на Ваню или Степу. Она приглашала оборванных ребятишек к себе, поила чаем, давала игрушки. К Новому году никто из них не научился читать. Еще немного и, кто знает...
Однажды Фаина Натановна сорвала голос, пришла в класс с завязанным горлом и прошептала: "Здравствуйте! Садитесь". Стала что-то объяснять тихо-тихо, и - о чудо! - класс затих. Рассказала шепотом сказку про козлика - молчат. Это была первая победа.
Когда в Москве открылся Московский педагогический институт, Мер поступила на исторический факультет, однако педагогическую работу бросать не хотела.
Студенческая жизнь началась безоблачно. Но в первый же месяц арестовали двух студентов. Один был, как и Фаня, родом из Харбина. Когда она рассказала об этом дома, отец сжал ладонями виски и вздохнул: "Боже мой! Уже до детей дошло! "
Дома ощущалась тревога, но вслух об опасности не говорили. В ночь на 23 февраля в дверь позвонили. Обыск длился почти сутки. Днем прибежали подружки из института и стали свидетелями ареста отца. Когда его уводили, он сказал: "Фаня, я одного боюсь, чтобы эта ошибка не изменила твое и мамино отношение к советской власти и нашей партии..."
Вечером Фаня с подружками пошла в институт на торжественное комсомольское собрание и с порога выпалила секретарю комсомольской организации: "У меня забрали отца! " Но никто не отвернулся, не испугался дочери врага народа. После собрания всей группой провожали ее по Гоголевскому бульвару до дома, пели песни, успокаивали. Комсомолка Мер должна была на бюро покаяться, что потеряла бдительность, не распознала отца - врага народа. Однако она стояла на своем - отец не виноват - и чудом избежала исключения из института. Ей всегда везло: в трудную минуту рядом были хорошие, порядочные люди.
Маму тоже не выгнали с работы и не арестовали. Коллеги в роно дали ей путевку в санаторий и посоветовали: "Уходи в школу! " Действительно, в учреждениях тогда шли повальные аресты, но не слышно было, чтобы брали учителей.
Отца расстреляли в марте. Комнаты опечатали, и семья перебралась в коммуналку. Всего год до войны преподавала Фаина Натановна историю. Как она сама считает сегодня - на твердую четверку. Коллеги говорят: Мер всегда строго ставила оценки, а себе особенно. Осенью собиралась поступать в аспирантуру. Но война изменила все. К тому же сознание, что она дочь врага народа, внушало постоянную тревогу. Фаня жалела, что не кончила курсы санинструкторов и не могла работать в госпитале. Но она могла по-прежнему работать с детьми, сохранять их жизнь и здоровье, только бы доверили.
Всего на несколько часов опоздала Фаня к пароходу, на котором эвакуировался интернат, где они должны были работать вместе с матерью. С невероятными приключениями удалось им воссоединиться. Москвичей разместили в большом опустевшем селе Норки под Саратовом, откуда выселили поволжских немцев. В полях гнил неубранный урожай, приходили в запустение сады и огороды, стояли заколоченные богатые дома. И голодные, измученные войной дети начали воровать. Остановить мародерство было невозможно. А начало занятий из-за бытовых неурядиц все откладывалось. Время было упущено. Потом грянули морозы, и дети отказывались идти в школу. Двенадцатилетние подростки не хотели ее слушать, просто не замечали. Однажды, не выдержав, Фаня пошла наниматься на работу в колхозные ясли. Председатель отрезал: "Ты же работаешь в московском интернате! Да я любую неграмотную старуху возьму, а вы там бандитов растите. Мне это не нужно! "
Фаня приняла оплеуху как заслуженную. В который раз закралось сомнение: та ли выбрана специальность. В другом колхозе ее взяли счетоводом. Однако счетовод из Фани не получился. У нее вечно что-то не сходилось, и мама ночами исправляла ведомости и отчеты. Да и скучала она о детях. Вспоминала веселого цыганенка, недавно умершего от дифтерита. Она так к нему привязалась, даже думала усыновить... А осенью Фаня попросилась на уборку урожая в дальнюю бригаду, за двадцать километров от села, хотела доказать, что может приносить пользу. Не всякую сельскую работу могла выполнять городская учительница, тем более с больной ногой. Фаня стала крутить веялку. Выпускала боевой листок: сама сочиняла, сама рисовала, сама вывешивала. Еще ей хотелось доказать себе: ничего не боюсь. Потому что в душе жил червячок сомнения: струсила перед подростками-хулиганами, не смогла переубедить сирот-воришек, найти для них верные слова. Худенькая, прихрамывающая Фаня охраняла по ночам в поле комбайн и часто возвращалась из ночного с синяками на лице: засыпала, стукалась лбом или подбородком о железные детали машины. В бригаде подсмеивались. Спрашивали, с кем сражалась.Часто болела, кашляла, но работу не бросала.
В 1943 году Фаина Мер снова вернулась в школу на Арбате. Здесь теперь учились только девочки. В школьном кружке она стала читать с ученицами не включенные в программу ленинские произведения, за что тут же получила выговор: "Не имеете права заниматься самодеятельностью! "
Отношения со школьниками складывались по-разному. Одни любили строгого и принципиального классного руководителя, другие жаловались и не хотели слушаться. Однажды пятый класс принял ее в штыки настолько, что его хотели расформировать, чтобы избежать конфликта. Но нужно было закончить четвертую четверть. Пока учебный процесс продолжался, и Фаина Натановна, удрученная, поехала в Институт усовершенствования учителей на Кропоткинскую за какими-то наглядными пособиями. Было тринадцатое марта, день рождения Антона Семеновича Макаренко. И там она стала участницей встречи известного педагога с воспитанниками. Фаина, конечно, читала "Педагогическую поэму", "Флаги на башнях", студенткой слушала лекцию Макаренко о детской литературе, но тогда это были верные, но отвлеченные мысли, а теперь она везде искала ответы на вопросы, поставленные перед ней 5-м "Б". Навсегда запали в душу слова, сказанные Галиной Стахиевной, вдовой Макаренко. Он всегда считал педагогику массовой профессией. Человечеству нужны миллионы учителей, не каждый из них может быть талантлив. Но мастером может стать каждый, если только он не дурак и не лентяй. Фаина с досадой думала: "Кто я - лентяйка? Да я работаю день и ночь. Дура? Нет, никто никогда меня дурой не считал. Значит, добьюсь".
И Фаина Натановна попросила разрешения бывать в лаборатории А.С.Макаренко, в квартире педагога в Лаврушенском переулке, где хранились не изданные тогда рукописи. Там она встречалась со многими интересными людьми, с педагогами, продолжавшими традиции Макаренко. В лаборатории работали бывшие репрессированные, их жены и дети. Оттого ли, что Фаина на практике применила теории Макаренко, или пятиклассники пережили переходный возраст, но 5-й "Б" не расформировали, отношения наладились, дети с радостью, постигали историю на уроках Фаины Натановны. Они вместе переходили из класса в класс. Учительница писала научную работу об использовании идей Макаренко в современной школе, об опыте своего классного руководства. Статья была уже в гранках для очередного номера журнала "Советская педагогика". И тут произошла трагедия: отличница, активистка, умница и красавица Леночка покончила с собой из-за несчастной любви. Фаина Натановна позвонила в журнал и попросила статью не печатать. "Как же, - думала она, - теория не сходится с практикой. Я не смогла предотвратить несчастье".
Тут, как продолжение всех бед, выяснилось, что еще и Вера беременна, а Фаину Натановну отстраняют от работы в школе, потому что ее бесконечные со времен войны бронхиты привели к туберкулезу легких. Пациенткой Фаина была очень дисциплинированной: пила таблетки по часам, гуляла и справилась с болезнью. В школу она, конечно же, вернулась, параллельно стала помогать в работе лаборатории и вместе с Р. Бескиной собирала материалы для открытия музея А. Макаренко. Этому делу Фаина Мер отдала почти четверть века. Сейчас в Москве это единственный музей, рассказывающий об истории педагогики. И что-то очень важное к истории народного образования в нашей стране добавляет и биография московской учительницы Фаины Мер, искавшей, сомневавшейся, отчаивавшейся, но всегда строго спрашивавшей прежде всего с себя.
