Юрий ЛЮКШИН - известный петербургский график, признанный мастер, чьи персональные выставки проходили во многих россий-ских музеях, в том числе в Эрмитаже и в Русском музее, лауреат многих международных конкурсов и биеннале, обладатель золотых и серебряных медалей. Встретив Юрия Люкшина, любой человек сразу поймет - художник! И дело не только в какой-то особой просветленности улыбки и взгляда, но и в необычной одежде: узорчатая шапочка, свободная рубашка, напоминающая классическую "блузу художника".
- Ваш имидж возник случайно или был специально придуман?
- Этот имидж для меня органичен. Мне в нем удобно, я чувствую свободу и отстраненность. На меня всегда давила серость, усредненность во всем, в том числе и в одежде. До сих пор в петербургской толпе преобладают черный и серый цвета. Я задумался: почему? Может быть, сама жизнь диктует людям такой выбор: бедность, социальное неблагополучие, климат. Состояние души и внешний вид всегда связаны. Я был в Китае и привез оттуда несколько удобных шелковых рубашек, чем-то похожих на "блузу художника". Как появилась моя шапочка? Это ведь мусульманский головной убор. Первую такую шапочку я получил в подарок в Иерусалиме от хранителя ключей Храма Гроба Господня. Он - мусульманин, из семьи, члены которой в течение нескольких веков хранят ключи от этого храма. Иерусалим ведь город, в котором пересекаются три мировые религии. Эта шапочка для меня - как благословение из Иерусалима.
- Вы много ездите со своими выставками по России. Какое у вас впечатление о жизни в маленьких российских городах? Нужно ли там искусство?
- Если сказать откровенно, люди живут трудно. Но в немощах мы обретаем силу Божию. Больше всего тянутся к искусству именно в провинции, где жизнь труднее, чем в столицах. На Западе довлеет рациональность. Вернисаж рассматривается как светское мероприятие: прийти, чтобы на людей посмотреть и себя показать, немножко поесть, что-нибудь купить. Для русского человека выставка - праздник души. Люди обсуждают то, что увидели, спорят об этом, общаются с художником в надежде, что он объяснит, как жить дальше, поделится советом, светом, душевным теплом. У нас ведь в России и поэт - больше чем поэт, и художник - больше чем художник: явление духовного порядка. И меня эти поездки по России согревают. Это - отдушина.
Да, бедно, серо, убого. Но в этой бедности и серости - ключ к России, ощущение ее будущего расцвета. А Россия обязательно возродится, я в это верю. Да, материально все не может сразу наладиться, но дух здесь жив.
- Вы настроены очень оптимистично. Я по России не езжу, живу в Петербурге - вроде бы культурной столице. И что же? Грязь, бомжи, алкоголики, полнейшее нежелание большинства не то что думать о других, а даже помнить о том, что, кроме тебя, существуют другие люди и с ними надо как-то считаться.
- Согласен, мы далеки от цивилизации - от ее бытовой составляющей, в которую входят и чистота улиц, и красивая одежда, и вежливость. Но нация - это не толпа, это - сообщество личностей. Если же взять человека усредненного, человека толпы на Западе и в России, уверяю, отличий будет немного. И там средний человек хочет прежде всего удовольствий, легких денег. А мир движут вперед избранные люди - творческие, талантливые, неравнодушные.
- Знаю, что вы глубоко верующий человек, причем с давних пор. Как вы пришли к религии?
- Мой дед был священником. Отец - коммунистом. Так что в семье о религии много не говорили. Но от деда осталась великолепная библиотека. Среди книг были не только художественные, но и исторические, религиозные, философские. Я все это читал с детства. Но особое впечатление на меня произвела Библия. Я понял, что искусство и религия - очень близкие вещи. Изучая творения художников, увидел, что все сюжеты, духовные искания основываются на этой великой книге, духовной основе мира. То есть существует какое-то знание о миропорядке - и знание не тайное, а доступное всем - только читай и размышляй. Но, чтобы действительно понять эту книгу, нужна вера, иначе восприятие ограничится уровнем сюжетов. С Библии начались мои духовные поиски. Потом началось общение с духовными людьми, которые жили верой. Судьба свела меня с отцом Алипием, настоятелем Псково-Печерского монастыря. Он учил меня в любом явлении - искусства или природы - видеть еще и духовный ландшафт, дающий всему как бы дополнительные измерения.
Впоследствии я создал много циклов работ, связанных с религией: "Валаамские старцы", "Екклесиаст", "Псково-Печерский монастырь", "Житие Илии Пророка", "Дневник паломника".
- Сейчас много споров о том, какое место должна занимать религия в современном светском государстве. Многих раздражает, что священников показывают по ТВ, транслируют праздничные богослужения. Очень негативно было воспринято предложение ввести в школах факультативно такой предмет, как "Основы православной культуры". Нужна ли России религия?
- Вся жизнь дореволюционной России как камертоном определялась православной верой. Но за 70 лет советской власти, насаждавшей безбожие, были утрачены корни православия. Сейчас Россия переживает очень непростой период в духовной жизни. Не только общество больно, но и церковь подвержена ударам страстей, грехов. Только через поколения Россия может прийти к вере настоящей, а не показной. Что касается введения курса "Основы православной культуры" в школе, скажу одно: любое знание - во благо. Многие беды, искушения - от незнания, невежества. Человек невежественный легче может склониться к нетерпимости, непримиримости.
- Сейчас вновь кипят страсти вокруг суда над участниками состоявшейся в Москве, в Центре академика Сахарова, выставки "Осторожно, религия!". Выставка эта, напомню, была разгромлена группой людей, позиционирующих себя как глубоко верующие православные христиане, чьи чувства оскорбило увиденное. В связи с этим идут разговоры о покушении на свободу творчества. Как вы считаете, имеет ли художник право изображать все, что хочет и как хочет, или должна быть какая-то цензура?
- Цензура должна быть, но только внутренняя. Художники, которые выставлялись в Центре академика Сахарова, не ведают, что творят. Но громить выставки, заливать картины краской - это не тот путь борьбы, который достоин христианина.
- Вы создали иллюстрации ко многим книгам. Как вы работаете над ними? Следуете ли вы за сюжетом или пытаетесь выразить свое восприятие литературного произведения, которое как бы визуально дополняет текст?
- Мне всегда нравилось вступать в диалог с писателем, но вести его на своем, визуальном языке. А слово есть Бог. Поэтому у меня к слову всегда было особое, трепетное отношение. Книги - моя болезнь. Я с детства полюбил книги, даже их запах, бумагу, на которой они напечатаны, их оформление. Я с удовольствием хожу по книжным магазинам, провожу там многие часы. И покупаю книги в огромном количестве. Но в основном не беллетристику, а религиозную, философскую литературу. Начиная работать над иллюстрациями к какой-нибудь книге, я прежде всего должен погрузиться в материал. И для этого прочитать все, что только можно найти по теме. Из-за любви к книге я, наверное, и стал больше графиком, чем живописцем.
- Что для вас графика?
- Это - элитарное искусство, рассчитанное на знатоков, любителей книги, экслибриса. Здесь важно изящество рисунка, выразительность линии, высокое техническое мастерство исполнения. Это кропотливая работа, одну доску приходится делать неделю. Графика дает возможность развития темы, ее "сериального" решения, создания больших циклов.
- В заключение нашего интервью не могу не спросить вас о котах. Вы их так часто изображаете и выставляете. Люди до сих пор вспоминают выставку ваших котов в Эрмитаже. И наш фирменный конкурс "Мартовский кот" вы всегда поддерживаете...
- Весной у меня проходила выставка в Государственной думе, я показывал там цикл "Слово о полку Игореве".Ко мне подошла редактор телевизионной передачи "Парламентский час" и спросила, правда ли, что я рисую котов. Получив утвердительный ответ, попросила устроить у них в Думе выставку моих котов. Не знаю, как отреагировали бы на котов законодатели, но вообще, где бы я их ни показывал, они всем нравятся. Потому что современный человек испытывает дефицит тепла, положительных эмоций. Он страдает от жестокостей жизни, от стрессов. А в этом красивом маленьком животном много тепла.
