Ирина Васильчикова - журналистка. И еще она книги пишет. Вроде и не слишком удивительное дело - кто-то из нас пошел в журналистику, потому что испытывал потребность работать со словом, пока издатели не начнут выстраиваться в очередь и отнимать друг у друга твои свеженаписанные шедевры. А кто-то, наоборот, в бреду репортерской карусели вдруг почувствовал, что настало время остановиться, оглянуться и запечатлеть свой драгоценный опыт в строках, которые, если задуматься, вполне способны составить книгу. А то и не одну... Скоро выйдет в свет роман - "Между строк" - дебютная книга Ирины. Пересказывать, о чем она, бесполезно, ибо пересказывать опыт - затея пустая. Его надо пережить. Когда-то давным-давно королева детектива Агата Кристи написала роман, в котором ученый рассуждает о своих абстрактных достижениях, а одна из героинь задумчиво говорит: "Но как это поможет достичь счастья?... Я всего лишь глупая женщина, и я прежде всего думаю о счастье".
О счастье - среди суеты. О счастье - когда инстинкт самосохранения требует быть железной и бесчувственной. И даже тогда, когда насмешливые реплики произносятся привычно и без запинки, а в поисках лирики - ну, вдруг понадобилась зачем-то! - мозговой компьютер зависает всерьез и надолго. Или это как раз инстинкт самосохранения заставляет думать о счастье? Быть может, этот мир и уцелел до сих пор потому, что женщины действительно прежде всего думают о простом счастье. Даже очень умные...
- Здравствуйте, девушка!
- Привет!
- Гражданский брак - твоя затея?
- С кем?!
- Опрос о гражданском браке - твоя затея?
- Нет. Мои поцелуи.
- Какие поцелуи?!
- Перед камерой.
- То есть?!!
- Кинокамерой. Текст так и называется: "Поцелуй перед камерой". О том, как снимаются в Кино и играются в театре любовные сцены.
- Да-а. Слышал бы нас кто-нибудь со стороны!
- Ну и что?
- Проснись уже!
- Добрая ты. Кстати, послезавтра мероприятие намечается. Пойдем?
- А кто там будет?
- Какая тебе разница? Там будут мои люди.
- А я что там буду делать?
- Фотографировать.
- Наглая.
- Нет, ну ты как хочешь. Я могу и Севке позвонить. Так что думай.
- Вечером созвонимся. Я буду знать, что у меня послезавтра.
- Хорошо.
- Ну пока.
- Пока-пока.
Я положила трубку. Рита всегда умеет вернуть на землю. Наши отношения нельзя назвать дружескими, они скорее приятельские, мы чуть больше, чем коллеги. Ни она, ни я не лезем в личную жизнь друг друга. Это наше негласное соглашение. Видимо, мы обе руководствуемся одним соображением: захочешь - сама расскажешь, не захочешь - либо промолчишь, либо соврешь. В принципе, наше общение ограничивается обменом деловой информацией и новостями от общих знакомых. Не было и нет взаимных обсуждений. Мы вместе ходим на тусовки. Профессиональных конфликтов не возникает, скорее всего, из-за того, что у каждой из нас "своя" территория, "своя" добыча. Если Рита видит где-то публикацию с "моим" героем, она тут же звонит мне и искренне удивляется, почему этот материал написал кто-то другой. Также она не забывает меня информировать о мероприятиях, в которых участвуют "мои" люди.
Энергия и целеустремленность Риты иногда просто поражают. Причем при ее бескомпромиссности она все-таки неплохо ладит с людьми. Но если ее "задевают" - может ответить. И достаточно больно. А если с кем-то у нее сложились хорошие отношения, она всегда помогает. И любит. По-своему.
Я уже и не помню, как мы познакомились: то ли в редакции, то ли на каком-то мероприятии. Да и не важно это. Наши рабочие отношения, плавно перетекшие в дружбу, продолжаются уже больше пяти лет. Точную цифру ни я, ни она не помним.
Рита старше меня на десять лет, но разница в возрасте нам не мешает. Кроме того, надо отдать ей должное, Рита не играет в старшую подругу, которая всегда все лучше знает и учит уму-разуму. Мы общаемся на равных. Многие недоумевают, как нам удается сосуществовать: у обеих характер не подарок, кроме того, Рита живет для себя, и порой у нее возникают проблемы с окружающими из-за нежелания идти на компромисс. Она запросто одергивает или "строит" зарвавшуюся "звезду" , чего не каждый может себе позволить. Она из тех журналистов, кто рожден для светской хроники, но своих не подставляет. А если уж дружит с кем-то из артистов, то гадости про них писать не будет, хотя резка в высказываниях и суждениях.
Я пыталась подтолкнуть ее к тому, чтобы она пересмотрела некоторые привычки, но ничего не вышло: Рита - консерватор. Почти во всем. Ее дом - пристанище, где она отдыхает в перерыве между тусовками и командировками. Она живет одна, поэтому может себе это позволить. Когда я намекаю ей, что неплохо бы обзавестись бытовой техникой, помимо холодильника и телевизора, чтобы облегчить себе жизнь и освободить время, Рита отмахивается, мол, это не для нее, она с техникой на "вы" и вообще всего боится. "Я лучше потрачу деньги на путешествия, чем на ремонт" , - отнекивается она.
***
В редакции мы с Машкой появились ближе к вечеру. Никто нас особенно не разыскивал, но стоило мне показаться на глаза Димке, как он тут же обрушил на меня тираду:
- Где ты ходишь? Тебя работа ждет, а ты прохлаждаешься.
- Я, между прочим, на задании была.
- Ах да. Кстати, ты помнишь о своих обязанностях выпускающего редактора? Осталась только телепрограмма, и можешь приниматься за работу.
А я и забыла, что мне предстоит этот тихий ужас. Честно говоря, я эту работу всегда недолюбливала. Я от нее тупела и иногда не столько вылавливала ляпы, сколько их порождала, особенно к концу работы. Я вообще не любила редактировать, а потому сначала продумывала материал, а потом писала так, чтобы правки было как можно меньше, писала сразу набело.
- Картинки все есть?
- Вроде бы. Насколько я знаю, к концу дня решат, что с обложкой. К Лауре потом зайди, она скажет.
- Ладно, я пошла за текстами.
Начала работу с того, что стала вычитывать материалы родного отдела. И тут же некий внештатный автор порадовал перлом. В материале с показа модного столичного модельера он описывал жилет, облегающий конечности. Где у жилетки рукава, осталось вопросом риторическим. Буквально через предложение встретилась приталенная юбка. Тоже неплохо. В рецензии на фильм было написано: "Так или иначе, все проблемы с сексом, утрясли. Не разобрались только с концом". Без комментариев. В материале о геральдике мне встретился такой мутант, как двугорбый орел, а известный конферансье стал вдруг мацавиком-затейником. Один корреспондент вопрошал у многодетного "звездного" папаши: "Что легче: быщь отцом или стать им?" Была высказана не менее интересная мысль, что у каждого начала есть свой конец и что причудливо тусуется колода. В другом материале написали, что Карл Брюллов по ошибке родился в один год с Пушкиным. Вот и думай, в чем же ошибся бедный Брюллов. Один из авторов, уважаемый литературовед, утверждал, что лучшие поэты-женщины - тоже женщины. Как говорится, сам-то понял, что сказал? Также я узнала, что столица Испании, оказывается, Барселона. Выяснилось, что Деметра - богиня плодородия у древнегреческих египтян. Порадовало новое актерское амплуа - самый положительный из отрицательных героев. Можно будет предложить как номинацию в какой-нибудь премии, благо их сейчас не счесть. Я не знаю, о чем думал журналист, когда писал текст, но я, честно говоря, задумалась, с чего начать правку. Шедевр выглядел так: "У нас в стране на человека приходится 3, 2 яйца. Хватит покупать импортные продукты. Мы накормим страну человеческими яйцами!" А заголовок на экономической полосе "Всебанковский инцест" немножко даже встряхнул. Криминалисты, описывая разборки и их последствия, написали, что жертва после травмы черепа перенесла операцию, в ходе которой часть мозга заменили на титановую пластину. Кроме того, в ходе разборок завязалась дружеская перестрелка. А власть была захвачена мирным путем. А в материале про различные фобии было сказано, что некий человек боится воды как огня. Региональный корреспондент позабавил фразой: "В участке он б у зил, матерился и требовал адвоката". На этом фоне рыба в ворде, еловая арфа, элъдартерьер и девочка-введение показались уже чем-то простым и обыденным. "Звезды" тоже блистали перлами. Один музыкант высказался о своем статусе: "В настоящее время я - недействующий член группы "Мики-Мяус". Другой гений сцены констатировал, что поклонникам неоткуда взяться, поскольку кругом одни таланты. А известный музыкант, солист оркестра народных инструментов, рассказал, что после их визита в Англию там появилась пудра "Дубинушка".
Читатели тоже не отставали, один из них написал, что он всегда читает нашу газету. Иногда даже до того, как она выйдет. К своему посланию он приложил забавную фотографию: на мусорных баках было написано "Русский вариант-4". Интересно было бы узнать, что собой представляют первые три? Но тут мне на глаза попалась фраза, на которую я не знала, как реагировать. На всякий случай позвонила в отдел информации.
- Я ваш материал вычитываю. Просветите меня, пожалуйста. Федеральный центр медицинской сексологии и сексопатологии действительно находится на улице Потешной?
Возникла пауза. Сначала задумались, потом засмеялись, потом выдали:
- Действительно на Потешной.
И я снова углубилась в чтение. Тут прибежал ответсек Олег Александров. Почему этот вопрос был адресован именно мне, до сих пор остается загадкой для всех. Я вычитывала текст, посвященный грядущему пивному фестивалю Oktoberfest, так что сумеречное немецкое наречие полностью оккупировало мозги.
- Привет, ты не знаешь, как по-украински будет "небо"?
- Der Himmel, - ответила я машинально.
- Ты уверена? - Олег осекся.
- Артикль вроде бы der, точно сейчас не помню, но Himmel - точно.
- Ты уверена, что по-украински небо будет der Himmel?
- А при чем тут украинский?
- При том! Журналисты, блин!! - Он, что-то ворча себе под нос, побежал дальше.
Через десять минут он прибежал опять:
- Ты не помнишь, как переводится der Stolz?
- Честь или гордость. Что-то в этом роде.
- A auf Stolz - девственница, что ли?...
- Уйди, чудовище! Глагол aufstolz переводится как "гордиться". А девственница, чтоб ты знал, по-немецки будет die Jungfer.
- А старая дева? - не унимался Олег.
- Die alter Jungfer.
- Все-то ты знаешь.
- Я знаю все, но неточно.
Я заканчивала работу. Включила проверку орфографии. Компьютер, наверное, одурев от наших разговоров, мультиканальные системы выдал как мультик анальные. Просто песня!
Тут прибежала Машка:
- Привет. Как дела?
- Вроде заканчиваю. Но у меня к твоей статье вопрос, вернее, пожелание. Все хорошо, но конец сухой.
- Он и должен быть сухим.
- Маша...
- Что-то не так?
- Все нормально.
- Вот фото на обложку. Отнеси потом в фотоотдел Лауре. Только напиши, что это на обложку, чтобы она не запуталась.
- Хорошо, договорились.
Закончив правку, я положила фотографии в конверт, на котором написала "облажка" , и пошла в фотоотдел.
- Ты что написала?! - набросилась на меня Лаура. - Еще накаркаешь!
- А что такое?
- Ты посмотри внимательно, что ты изобразила.
Красным маркером на конверте было выведено злополучное "облажка".
- Ты с мое тексты поправь, не такое напишешь.
После всего этого дурдома мне предстояло самой себе сочинить аккредитацию на закрытый модный показ. Голова, если честно, отказывалась соображать вообще. Казалось, что сейчас она раздуется до невообразимых размеров, как воздушный шарик, а потом с шумом лопнет.
Прежде чем отнести сей шедевр на подпись начальству, я внимательно прочитала его три раза. Опечаток вроде бы не было. Ошибок тоже.
Прежде чем поставить свою размашистую подпись, Карина спросила:
- Ты не просветишь меня, кто такой первый глам. замного редактора? Я поняла - это клиника. Это пластырем не лечится.
Забегая вперед, скажу, что, когда газета вышла, стало ясно, что снимок, украшающий первую полосу, соответствовал моему определению. Это действительно была облажка. "И с этим не поспоришь" , - как любил говорить к месту и не к месту один известный телеведущий.
Досталось всем. В первую очередь - фотоотделу. Потом остальным. За компанию.
Разделавшись с работой, я поехала на закрытую вечеринку, где среди светской публики можно было выцепить будущих "жертв". Да и развеяться не мешало. Смена обстановки еще никому не вредила.
Утонув в мягком кресле, я немного перевела дух. Осмотрелась. Уютный интерьер, приглушенный свет действовали расслабляюще. Народ только-только начинал собираться, а время уже близилось к одиннадцати. Публика была, что называется, "сливки общества". Дамы не спеша потягивали вино и рассказывали друг другу о последних заграничных поездках. Одна встретила в Лондоне дочь лучшей подруги, другая - в Париже мужа двоюродной сестры... И тут я поняла, что хочу есть. Невообразимо хочу есть и больше ни о чем думать не могу. Наверное, организм, натерпевшийся в течение дня от стрессов и перегрузок, взбунтовался и потребовал свое. Но еды в обозримом пространстве не наблюдалось, и я уже начала думать, что и не предвидится. На такие мероприятия публика приходит, чтобы пообщаться. Но тут официанты стали разносить по залу подносы с канапе, тарталетками с салатом и пирожки. Светские дамы вежливо отказывались, все так же попивали вино и беспечно щебетали о чем-то своем. Когда официант поравнялся со мной, я чуть было не впала в ступор, поскольку мозг, похоже, отказывался принимать одновременно столь противоречивые команды. Программа чуть не зависла, как сказал бы мой приятель Хакер - компьютерный гений. Есть хотелось так, что свело все внутренности, но надо было держать марку, и показаться самой голодной мне не хотелось. Никто не узнает, чего мне стоило ответить официанту: "Спасибо, я не хочу". Я сама не верила сказанному, не верила, что это сказала именно я. Но вот, похоже, моим мучениям пришел конец. Прибежала стайка девочек-манекенщиц, которые в силу возраста не были обременены такими ненужными условностями, как тонкости этикета. 'Они атаковали бедного официанта и за пять минут умяли все пирожки и канапе. Он ушел за добавкой. И когда он появился в следующий раз, я, примкнув к девчонкам, своего не упустила. Это был высший кайф! Это было что-то такое... не передать! В общем, вечер удался.
***
Через час мы были в одном из театров. Два часа следили за калейдоскопом событий в жизни героев, забыв о своих неприятностях. Надо сказать, неплохой способ отвлечься от проблем. Возникло ощущение легкости и беззаботности. Может, пьеса так подействовала, а может, сама обстановка: нарядные люди создавали ощущение праздника.
После спектакля мы решили зайти в ресторанчик, который находился в двух шагах от театра. Да и цены там были вполне приемлемые. Простой, но со вкусом подобранный интерьер создавал уютную, почти домашнюю атмосферу. Казалось, что и там, за окнами, проблем нет и быть не может. В это сложно было поверить, глядя на счастливых красивых людей.
С каждым глотком кофе по организму разливалось почти забытое ощущение спокойствия и умиротворенности. Несколько раз я смотрела на часы, правда, тут же забывая, сколько они показывали. Пейджер молчал. В общем, вечер удался.
Мы болтали о пустяках, вспоминали какие-то совместные вылазки, общих знакомых. Обычная непринужденная беседа двух подруг. Совершенно непроизвольно я посмотрела на дверь. До сих пор не могу понять почему. Словно какая-то сила заставила меня оглянуться. В зал вошел мужчина, которого я не сразу узнала из-за полумрака, царившего в помещении. Секунду я соображала: кто это? Ну конечно! Только что я ведь видела его на сцене. Это же Андрей Морозов.
- Ты что?
- Юль, это Морозов или мне показалось?
- Где?
- Да вон, к бару пошел.
- Морозов. А что?
- Нет, ничего. Надо бы с ним интервью сделать при случае.
- Ну не сейчас же.
- Нет, не сейчас.
Он сделал заказ и сел за соседний столик. Получилось так, что мы сидели почти напротив. Невольно наши взгляды встретились. Время остановилось. Оно вообще перестало существовать. Сколько продолжался этот "сеанс гипноза"? Пять минут? Десять? Полчаса? Юлька молчала, с интересом наблюдая за нами. Из оцепенения меня вывела настойчивая трель пейджера. Я машинально прочитала сообщение и тут же забыла о нем. Морозов все так же сидел, затягиваясь сигаретой и не сводя с меня глаз. Вихрь мыслей пронесся в голове. Именно в этот момент пришел повтор сообщения. Только сейчас я осмысленно прочитала текст. Меня разыскивала сестра.
- Сейчас приду. Мне надо позвонить.
Вернулась я минут через десять. Михайлова как-то странно на меня посмотрела. Тут я заметила на столе два бокала вина, десерты и изящный букетик. Морозова не было. Лишь свеча, зажженная на его столе, игриво подмигивала.
- Юль, ты что-нибудь понимаешь?
- А что тут непонятного?
- Как знать...
***
Я не знаю, о чем думал журналист, когда писал текст, но я, честно говоря, задумалась, с чего начать правку. Шедевр выглядел так: "У нас в стране на человека приходится 3, 2 яйца. Хватит покупать импортные продукты. Мы накормим страну человеческими яйцами!"
