Спустя годы Надежда Ковтун решилась предать гласности свою переписку с известным проповедником, философом и писателем Александром Менем, рассказав историю юношеской дружбы с ним.
Он показался ей стилягой
В 1937-м отец Нади Ковтун попал в топку репрессий. Мать понимала, что ей одной дочку на ноги не поставить, поэтому отдала девочку на воспитание родной сестре — женщине образованной и по тем временам обеспеченной. Закончив семилетку, Надя из Харькова перебралась в Москву и продолжила учебу в женской школе. Учиться ей было интересно, романтическая натура Нади проявлялась во всем, за что бы девочка ни бралась. Интерес и жажда деятельности привели ее во Всероссийское общество охраны природы. Там занимались многие московские школьники, и Надя не хотела отставать от других. Алика Меня заприметила сразу. Его нельзя было не заметить. Он был красивым и весьма модным: узкие брючки, широкая линия плеча пиджака. Тогда таких называли стилягами. Но к Алику такое прозвище как-то не клеилось. Видимо, 16-летний юноша уже тогда давал понять, сколь глубокий и серьезный он человек и как гармонично в нем сочетаются яркая внешность с внутренним содержанием души и мыслей.
День 7 Ноября считался большим праздником для советских людей. Дядя Ганя не отказал племяннице Наде и сыну Юльке, когда те попросили разрешения устроить вечеринку для друзей. Галя, одна из подружек, сообщила, что придет со своим парнем и привела... Алика. Сердце Нади даже не екнуло, когда он переступил порог. Интерес появился позже, когда выяснилось, что ко всем своим достоинствам Алик имел еще одно — прекрасно танцевал. А Надя обожала покружиться в вальсе, и почти на целый вечер стала основной партнершей юноши. Они так увлеклись танцами, что забыли и о Гале, и о Надиных поклонниках. Девочки вернули хозяйку вечера в реальность: «Надька, там Галина плачет...» Надя пришла в себя. Получалось, что она отбила парня у подруги.
***
«Он был удивительный человек...»
Таки, видимо, отбила: Алик стал каждый день звонить. Телефон стоял в кабинете дяди Гани, он снимал трубку и кричал: «Наденька, к телефону!» — «Скажите, меня нет дома, — шепотом просила Надя. — У него есть девочка». Дядя не вмешивался, но однажды посоветовал: «Алик приглашает тебя в Большой театр, на «Жизель». Ты бы сходила. Нельзя же парня так мучить». Надя и сама уже подумывала, не снять ли ей блокаду отказа? Но характер брал верх. В театр было принято ходить в вечерних нарядах, и Надя представляла, каким франтом заявится Алик. Чтобы его шокировать, Надя решила надеть школьную форму с белым (праздничным!) передником. Алика удивил нетрадиционный наряд, но как человек воспитанный, он никаких замечаний не сделал. С того вечера и началась их дружба.
— Алик был удивительным человеком, — рассказывает сегодня Надежда Сергеевна. — Великолепный рассказчик, танцор, художник. Как-то мы шли по Пятницкой, и он стал читать стихи, которые посвятил мне: «В жизни стихов я таких не писал, это впервые со мной...» С ним было весело и интересно.
...Умер Сталин. Однажды ночью в их квартиру ворвались какие-то люди и дядю Ганю арестовали. Он был писателем-критиком, крамолы не публиковал, но это, как видим, не спасло. При обыске обнаружили и рисунки Меня, которые он дарил Наде. Героями сюжетов в основном были священники и это вызвало вопросы; кто рисовал, почему на библейские мотивы, что автор хотел этим сказать? Надя стала горячо убеждать непрошеных ночных гостей, что ее друг увлекается историей страны и это его зарисовки-представления о прошлом человечества. Пронесло... А вот дядю посадили. После того дня от Нади отвернулась половина друзей и знакомых. Их дружба с Аликом трещин не дала. Похоже, он ничего не боялся. Небольшая трещинка в их отношениях появилась немного позже.
***
Пути разошлись
Как-то Галя, бывшая Алькина подружка, предложила Наде побывать на воскресной службе в небольшой церквушке возле зоопарка. Девушка поехала туда и увиденное ее потрясло. В солнечных лучах, прорезавших мрак небольшого помещения церкви, она увидела священника, которого сопровождали двое юношей. Один из них был Алик... Присутствующие старушки рухнули перед священником на колени, а Надя, как ужаленная, выскочила прочь. В душе — смятение и растерянность. Вечером Алик все объяснил.
Во время войны его еврейскую семью от уничтожения спасли христиане и в знак благодарности семья приняла их веру. По матери Надя тоже была еврейкой, по отцу — русской. Тогда молодые люди впервые серьезно поговорили на религиозные темы, и Алик не скрывал своего намерения обратить Надю в свою веру. Возил ее в Загорск, давал читать специальную литературу, но тщетно. Надя носила комсомольский значок и была очень увлечена работой в молодежной организации. Кроме того, служение религии не обещало ничего хорошего. В семье Алика, например, была одна интересная икона, которая при необходимости превращалась в некий складной сундучок. Видимо, неспроста. У Нади тоже была серебряная иконка, которую в свое время ей подарил отец, но она ее тщательно скрывала. Надя подарила эту иконку Алику и тем самым как бы закрыла тему своего обращения в религию.
Они закончили школу и решили поступать в пушно-меховой институт. Алик поступил сразу, а ее к экзаменам не допустили, как дочь врага народа. Декан оказался человеком добрым и смелым, разрешил Наде посещать курс заочно, в мужской группе — охотоведческой. Здесь она встретила человека, которого полюбила. Этот поляк был старше девушки почти на десять лет, прошел войну и казался ей героем. Надя лирик и романтик по натуре, и для нее это было важно. На втором курсе она вышла за поляка замуж. Алик остался для нее другом и детской любовью.
Их пути разошлись. Институт Мень не закончил. Просто не стал сдавать выпускные экзамены, объяснив это тем, что имеет другие цели и политическую ориентацию. Но учебу продолжил — в духовном вузе. Долгие годы они не переписывались и не встречались, но о главных событиях в его жизни Надя знала из писем подруг. В 60-х годах о проповеднике Александре Мене писали «Труд» и «Известия»: не пожалели черных красок, изобразив Меня едва ли не врагом советского общества.
Их первая встреча после долгой разлуки состоялась в Москве. Надю, 26-летнего молодого зоотехника из Якутии, поощрили за хорошую работу и послали на ВДНХ. Мень узнал об этом, предложил встретиться у Новодевичьего монастыря. Надя растерялась, когда увидела священника — бородатого, с огромным крестом на груди. А у нее — комсомольский значок, в голове — идейные убеждения. Словом, Надя, признав Алика, побежала от него прочь. Смешная получилась картина: летит молодая женщина, а за ней священник, и весело кричит: «Надька, стой!» Догнал, взял за руку и попросил: «Я сейчас переоденусь, а ты меня подожди. Подождешь?» Первое, о чем спросила Надежда у священника, научился ли он целоваться? И священник предложил главному зоотехнику зверохозяйства: давай, дескать, покажу. Тоже было смешно. Повеяло чем-то детским и... грустным. Тогда, в 1971 году Александр Мень показал Наде свои статьи из зарубежных журналов. В свои 26 лет он уже был знаменит как философ.
Прошло время. Надежда Сергеевна переехала в Луганскую область в небольшой райцентр Кременная. В 1987 году ей попалась статья протоиерея Александра Меня о Дон Кихоте Ламанческом. Надежда Сергеевна написала в редакцию и попросила координаты автора. Мень откликнулся. Они стали переписываться и договариваться о встрече. Последнее оказалось делом не простым. Годы ведь берут свое, а образ юношества не стирается. Поэтому хотелось выглядеть молодой, худой, красивой. Надежда Сергеевна садилась на диету, шила наряды, готовилась к 10 сентября. По пути в Москву на встречу с Менем заехала к дочери. На календаре было 9 сентября 1990 года. До встречи с другом юности оставалось чуть меньше суток. Сообщение дочери разорвало мечты и сердце: «Мама, ты не поедешь в Москву. Алика убили...»
Алла Антипова. Луганск.
***
Из писем Александра Меня Надежде Ковтун:
«Дорогая Надя! Очень рад получить твое письмо. ... Что касается меня, то остался в душе таким, как прежде. Поседел, конечно. Служу, как прежде, под Москвой, пишу понемногу. За эти годы опубликовал книг пятнадцать, но все за рубежом. Имел, конечно, много трудных приключений, но остался цел. Сейчас уже имею возможность писать в советской прессе. ...Из статей ты увидишь, чем живу и что думаю. Впрочем, это мало отличается от тех времен, когда мы были молоды. Душой я молод, хоть и дед (старшая внучка в восьмом классе).
С самыми наилучшими пожеланиями протоиерей Александр Мень».
***
«Дорогая Надя! Вернулся из Рима и вот — твое письмо со стихами. Они мне очень понравились. Стихи показали, что ты все та же. Это очень хорошо, что сохранила ты живое и трепетное восприятие трудной и прекрасной жизни. Как удивительно, что ты еще помнишь мою маму. ... Жизнь моя все та же. ... У меня лекции в институте, уроки в школе и постоянные публичные лекции, не считая писания и службы в церкви, что составляет главное. Счастливого Нового года. Твой Александр Мень».
«Дорогая Надя! Спасибо за письмо. Не думай, что я живу, весь поглощенный делами. Дом мой стоит на опушке леса. У меня бывает немало свободных минут. Когда я работаю в саду или пишу. Я имею даже возможность слушать музыку... дети мои выросли. Обоим уже пошел четвертый десяток. Дочь — художница-реставратор, сын — музыкант. Внучке — 12, внуку только три... Наташа (жена — Авт.) еще работает. Для наших лет выглядит неплохо. Я, к сожалению, не так много уделял внимания семье, как хотелось. Но это общая беда учителей, врачей и священников.
С самыми добрыми пожеланиями протоиерей Александр».
«Быстро пролетело время, дорогая Надя. Я вернулся, хотя был как бы уже близок к Африке. ... Но с радостью вернулся домой. Не любил никогда бездельничать. Хоть и там кое-какую работу литературную сделал для итальянцев. Впервые поднимался на купол Святого Петра, 120 метров. Восхождение фантастическое. А вид — еще больше. Колизей, Пантеон и прочее. Хоть уже был в Риме, но все равно незабываемо. А сейчас опять труды, труды. Нет ни минуты времени. Но это прекрасно. Живя во времени, работать для вечности. Что может быть лучше?»
Протоиерей Александр Мень».
***
фото:
