В день Победы всегда хожу на рыбалку с утра - недалеко куда-нибудь, чтобы к вечеру успеть на салют. И нынче пошел, хоть и погода не располагала: холодно и ветер северный, который для рыбака хуже снега с дождем - не клюет рыба при северном ветре, уж сколько раз подмечено не мною одним... Так ведь не за рыбой ходим - так, посидеть, поглядеть на утиную любовь: брачный период у них, у уток-то.
В общем, устроился я за деревней Красной, в ста метрах от городской черты, что на трассе Кемерово - Старочервово. Берег там песчаный и крутой, но много лощин, по которым к воде спускаться можно. Спустился, вижу - метрах в двадцати левее хорошенькое местечко меня ждет, такая бухточка в затопленных кустах. Туда и пошел по песчаному откосу. Еще подумал: не рухнуть бы в воду, берег наверняка подточен уже половодьем. Место оказалось насиженным: не одна бухточка, а целых две рядом, бревнышки лежат для сидения, рогульки натыканы для удилищ, кострища свежие. Не далее как вчера кто-то рыбалил здесь душевно.
Только расположился - слышу топот и треск. Слон, думаю, что ли, идет. Смотрю, из лощины, пыхтя, поднимается толстый мужик лет 45. И только он прошел там, где я недавно - берег и рухнул. Получилась пропасть целая метра в три шириной, так что и не перепрыгнешь. И вода ее сразу заполнила до самого отвесного теперь уже не берега - обрыва.
- Ты как тот танк, - говорю ему с досадой. - Я в каком-то фильме про войну видел: промчался танк по мостку хилому, и тот сразу рассыпался. Как выбираться-то будем теперь?
- А вон впереди за кустами еще лощинка есть, так что выберемся, не бойся, - ответил он успокаивающе. - С праздником тебя. Давно сидишь?
- Да только что.
- А я тут вчера рыбачил вечером, вон в той заводи. И рогульки мои еще стоят. Вода-то не прибывает, холодно. Как бы вообще на убыль не пошла.
Он шумно протопал к своей заводи, чуть не столкнув меня в воду при этом, и потом там долго и сутолочно располагался. Наконец, затих. Впереди, за кустами, за застрявшим в них плавником, неслась мутная, как с похмелья, река, неся бревна, кусты и целые большие деревья с кронами и корнями, упавшие где-то далеко отсюда вместе с подмытым берегом Усиливающийся ветер причесывал Томь против течения, и та сердито ощеривалась белыми бурунами пока еще не очень серьезных волн. Но ни барашки, ни ветер, ни сильнейшее течение, ни деревья с корнями не мешали уткам заниматься любовью: они носились целыми стаями и целыми стаями падали в воду, и селезни увивались за дамами, а те как будто их не замечали, спокойно сплавляясь вниз.
- Ты про танк-то прямо в точку попал, - сказал вдруг сосед. - У меня и всей родни всю жизнь так: в последний момент успеваем все сделать. Мы с Украины сами, с Краматорска. Дед там до войны на машзаводе работал начальником цеха, а в войну ему бронь дали. Отец тогда еще пацаном был. Завод эвакуировали сюда, в Юргу, а дед с семьей все тянул с отъездом - уже и станки все отправили, и другое оборудование, а они все сидят. Дождались бомбежек и только тогда поняли, что это все вообще-то не шутки: война пошла настоящая. Очнулись и рванули с последним эшелоном. Через три дня город заняли немцы... О, у меня клюет. Ха, смотри какой великан!
Он показал мне из-за кустов ершишку с мизинец величиной. Висит на крючке, как червяк большой.
- Отпусти, - посоветовал я ему. - Ребенок ведь еще.
- А коту я что скажу? Он ведь меня не поймет. В конце концов, у него же тоже дети есть - полдеревни как минимум. Здоровенный у меня котяра, весь в меня...
Он хохотнул довольно и продолжил:
- Ну, переехали они в Юргу, там и я родился в 58-м. Городок небольшой, весь при заводе. И ПТУ при заводе, и техникум. Я после техникума на завод, конечно, тоже устроился, и нормально шли дела, женился, квартиру мне дали как перспективному - на заочное же я в институт пошел. А тут началась эта свистопляска с перестройкой да конверсией. Ну, какая, скажи ты мне, может быть конверсия на заводе, который на 95 процентов для военных работал всегда? Если и может, то не за год и не за пять лет. Лет десять, как минимум, надо. Сейчас вот только они начинают оклемываться, да и то еще неизвестно, что выйдет из этого внешнего управления. А я сначала не понимал этого, и, как когда-то дед мой, все тянул: думаю, может еще наладится все. Жалко было уезжать: и квартиру отделал да обставил, и дачку прикупил на берегу реки, посадили там все, только-только яблоньки стали плодоносить. У детишек опять же друзья да школа - как все это бросишь?
Он говорил с такой болью, что я даже подумал: заплачет ведь сейчас. Но он не заплакал, а вдруг замолчал: наверное, спохватился, что он все это рассказывает чужому ведь совершенно человеку, которого и звать не знает как. Так, в молчании, просидели почти час, ловя мелочевку время от времени - все тех же ершиков да пескарей. Ветер все крепчал, и на реке образовалось уже порядочное волнение, которое уткам было все равно нипочем, а вот нам стало мешать: крупные коричневые волны бились о берег, подмывая и без того хорошо подточенный песок. Наконец, я не выдержал:
- Так ты уехал из Юрги-то или остался?
- Ты не видишь, что ли, я же в Кемерове рыбачу, - ответил он недовольно. - Уехал, когда совсем перестали зарплату платить. Почти что за год они мне так и должны остались. И через неделю цех наш закрыли, народ распустили в неоплачиваемый отпуск на неопределенное время. Насколько я знаю, оно, это время, еще не кончилось там. А мы сюда, в Красновку, к теще перебрались, потом я тут же домик стал рубить. Заканчиваю сейчас, к осени переберемся с женой - детей я в Томск учиться отправил. Вузы там покруче, и взяток почти не берут, не то, что у нас тут. Ничего, живем потихоньку. Пару киосков с женой имеем, "Газелька" у меня своя, подрабатываю на ней, где могу. Что еще повезло: мы в 98-м перебирались, в аккурат перед дефолтом. Вот еще бы пару недель задержались бы - и все, привет переезду. Я ведь деньги в долларах хранил в промбанке. А тот, как ты знаешь, крякнул полностью.
Н-да, точно танк из фильма, подумал я снова. Дело, между тем, близилось к обеду, и на реке бушевала уже настоящая буря. Ничего не клевало, даже мелочь. Пора было сматывать удочки. Он как будто мысли мои прочитал: пойду, говорит, однако. Я ему: постой, я вперед. Знаю я вас, танков...
Выбрались благополучно, зашли еще в придорожное кафе по шашлычку перекусить с пивком. И разбежались - он в огороде копаться, я домой переодеваться и потом в горсад идти. На людей посмотреть и себя показать. Праздник же все-таки.
