Трагедия, о которой пойдет речь, произошла четверть века назад. Но не забывается, конечно, и при этом лишний раз подтверждает: нет худа без добра. Вернее, показывает людей, что ухитряются из самого страшного «худа» выудить для себя крупицы пользы. Не нам их судить, но подумать над этой житейской загадкой нелишне.
Володька вырос в «шутейной» семье, как любили повторять родители. Мама его (тогда просто молодая учительница Лена) после института приехала работать в небольшой поселок, где отец (вчерашний завклубом Петр Иванович) уже несколько лет председательствовал в сельсовете.
Кроме них молодежи в совхозе было по пальцам пересчитать: фельдшерица, аптекарша, новая девушка-завклубом, продавщица из сельпо, совхозный прораб, механик с фермы и инженер с кирпичного заводика.
Они и составляли комсомольскую организацию, руководить которой быстренько избрали Лену. Она же недолго думала, как сплотить коллектив. Вспомнила студенческие годы и предложила организовать в клубе самодеятельность:
— Будем ставить сценки и выступать перед жителями на праздничных огоньках.
Хотели еще созвать женщин постарше, чтобы петь хором, но тут в начале осени баяниста призвали в армию. А других музыкальных инструментов клуб не знал. Потому после работы декламировали допоздна пьесу о людях труда и после провожали девушек. Как-то выходило, что месить грязь с Леной, которая снимала квартиру на дальней улочке, приходилось Петру Ивановичу.
Правда, Лена не замечала его симпатий, и тогда предсельсовета придумал такую шутку. После первомайского концерта комсомольцы соорудили нехитрый ужин с танцами. Но прежде чем пировать, «подговоренные» прораб и продавщица вроде случайно заспорили и пристали к Петру Ивановичу: как бы им быстрее расписаться. Тот чуть поломался:
— Давайте утром, сейчас часы то неприемные.
Но потом быстро кликнул девушку-секретаря и отомкнул двери сельсовета, что располагался в этом же клубном здании — между кинозалом и библиотекой. Открыл сейф, заполнил нужные бумаги...
— Раз уж приходится рисковать в праздник, давайте еще смелых, кто согласен вступить в законный брак, — дурачилась продавщица Зина, хватая за руку Лену. — А паспорта для штампа принесем завтра, с утра пораньше!
В общем, за праздничным ужином кричали «горько» обеим парам, а через пару дней и в паспортах у Пети и Лены появились штампы. Что удивительно, продавщица с прорабом зарегистрировались тоже не в шутку, а всерьез. Но через пару лет расстались: он уехал за длинным рублем на Север, а она нянчилась с новорожденным сыном.
Зато «шутейная» семья оказалась на редкость крепкой. После старшего Володи родились еще две девочки. Но трудовая сельская интеллигенция не бедствовала. Все работали сутками, управляясь и на службе, и с домашним хозяйством, только Петр Иванович все чаще застревал в больнице с сердцем. Когда ждали Володьку из армии, он как раз лечился. Пообещал вернуться домой к приезду сына, но за неделю до намеченного числа в часть ушла телеграмма, что надо ехать отца хоронить. Так что отдыхать после солдатской службы Володе не пришлось.
- Пока пойду шоферить, а к лету подумаю насчет института, — пообещал он матери и устроился на местный кирпичный завод.
Там же грузил стройматериалы и сын продавщицы, которая ни про какие институты знать не хотела. За пьянки и прогулы ее давно задвинули в уборщицы, а там какая зарплата? «Не до учебы нам в городе, выпить и то удается только с Васькиной получки», — жаловалась Зина давней подруге Елене Ивановне, когда та корила ее по-соседски. Больше всего учительницу возмущало, что мать и сын пьют вместе. Но самые сильные слова о вреде пьянства все равно были слабее сорокаградусной.
Знала бы она, как водка в чужом стакане повернет судьбу ее семьи! В погожий июньский день Володя притормозил у магазина, забежал туда за сигаретами — а самосвал, оставшись без хозяина, вдруг сорвался с тормозов и поехал с пригорка. Машину стукнуло об угол так, что три тонны песка мигом засыпали ступеньки, на которых сидели, курили да коротали день несколько пьяных приятелей. Правда, соседский Васька набрался больше других и уже полдня спал, разморенный на солнышке. Потому просто пьяным удалось быстро выбраться >13-под завала живыми, а его откапывали слишком долго...
— Кто ж теперь обо мне позаботится? — кричала на похоронах уборщица, а навсегда виноватые учительница с сыном не знали, с какими глазами подойти к несчастной и какими словами ее утешить.
Вскоре она сама подошла к Лене. Пьяная и грязная, загремела в дверь, подняла ее с дочками и беременной невесткой среди ночи, без церемоний прошла на кухню. «Твой Вовка будет сидеть, а кто мне будет за сына, кто накормит? »
Володя за неисправные тормоза и правда уже отбывал в колонии свои два года заключения. Лена обрадовалась, что можно хоть как-то позаботиться о подруге, послала дочку в погреб и проводила Зину с ведром домашних заготовок. Через неделю та пробила в заборе калитку и стала ходить за продуктами, как по графику. Учительница кормила дочек-школьниц, молодицу с грудным внуком, собирала передачки сыну, но ей и в голову не приходило отказать несчастной матери. Коробило только, что та, не стесняясь, требовала «побольше закуски», грязно ругалась и ни разу не осталась поговорить, выслушать их слова о прощении.
Когда Володя вернулся, пострадавшая прямо сказала ему, что к закуске надо бы и « на бутылку». Непьющий шофер на бутылки не мог смотреть, а помогал деньгами. Они, разумеется, тут же улетали на самогон. «Ты ж мне теперь за сыночка, гад последний, так угости мамку! » — все чаще повисала на заборе пьяная соседка.
Недавно Володя по делам приезжал в Волгоград. Купил газету, прочитал там заметку об открывающемся здесь хосписе и пришел в редакцию с вопросом.
— Не знаю, куда деваться. Не дать ей денег — на самом деле гадом себя считать буду, а давать по-прежнему — она сгорит от этого самогона или замерзнет где-нибудь под забором. И так вся больная, старая, живет хуже бомжа. Подскажите, есть в городе какая-нибудь лечебница, чтобы определить ее? Я зарабатываю хорошо, платил бы. Пусть уж не вылечат, но хоть умрет по-человечески.
... Выходит, он на самом деле убедил себя, что «теперь за сыночка».
***
фото:
