Сегодня, 10 декабря, Астана празднует свой день рождения. Семь лет назад президентом страны был подписан указ о переносе столицы Казахстана в город Акмолу.
Семь лет - в этом возрасте ребенок уже умеет читать, считать и рассуждать.
Уже не детство, но еще даже не юность. С праздником тебя, Астана!
Бум!!! С потолка посыпалась штукатурка: Бум!! Задрожали стекла в окнах, и офисная люстра пошла в пляс: Бум!
- У вас з-з-здесь что, т-тоже: землетрясения: бывают? - стуча зубами от страха, спрашиваю у секретарши. "Мисс Северная Невозмутимость", поправив прическу и одарив меня снисходительным взглядом, роняет:
- Ремонт у нас:
"Ветер, ветер на всем белом свете" - иногда кажется, что Блок написал это про Астану. Декабрь 97-го. Первым переселенцам он запомнился жутким морозом, колючим, нетающим снегом и жестким ветром, бреющим щеки. На церемонии переноса президентского штандарта, эталонов герба и флага республики всем фотокорам газет запретили снимать "в цвете". А все оттого, что буквально у всех членов правительства лица были: насыщенно-синего цвета. "Своего лица" не потеряли лишь Нурсултан Абишевич (с юных лет закаленный ветрами Казахстанской Магнитки) и его супруга Сара Алпысовна: последовательница "Детки" стояла без головного убора, в тонком демисезонном пальто; по ветру развевался белоснежный газовый шарфик:
Новая столица все еще носила казавшийся неизгладимым отпечаток провинциальности. Дома, сиявшие алюкобондом фасадов, как пенсионерки, смущались своих новых нарядов и: стеснялись показать тыл с облупившейся штукатуркой и вонючими дырами подъездов. Ну да бог с ним, с внешним видом. Хуже всего было то, что город встретил свой столичный статус с насквозь прогнившей коммунальной инфраструктурой. 16 декабря, в свой первый столичный День независимости город испытал самое страшное потрясение - авария на ТЭЦ-1, освещающей и отапливающей полгорода, вывела из строя турбины. Несколько дней подряд горожане готовили пищу на кострах, которые разжигали прямо во дворах.
Промозглый холод и сырость в квартирах превозмогались с помощью "Ишимской" водочки. Началась первая стадия адаптации к Астане - "алкоголизация". Вспоминает наш коллега из одного оч-ч-чень авторитетного издания: "Ишимская" была неизменным украшением нашего стола, накрытого к ужину. Пили исключительно "для сугреву", а не для того, чтобы напиться. С этим связана одна история. Мы с коллегой снимали комнату, одну на двоих. Оба были вынужденными холостяками - семьи остались в Алматы. Так вот, отужинав и выпив, мы немедленно залезали в одну постель, укрывшись тремя одеялами, ведь другой возможности уснуть в комнате, где температура +10, у нас просто не было. Однажды эту картину увидела наша квартирная хозяйка и немедленно попросила нас съехать. Наверное, приняла нас за лиц "известной ориентации".
Другой наш коллега-переселенец чуть было не стал холостяком по вине ветра: "Шли с супругой вечером в гости. Вдруг замечаю, что ее рядом нет. Оглянулся, а ее относит от меня ветром. Жена остановиться не может, сапоги по льду скользят".
Еще одно открытие. Буквально на второй-третий день пребывания в столице переселенцы обнаруживали, что совсем разучились переходить улицу на "зеленый свет". Проезжую часть переходили "по диагонали", совсем не боясь попасть под колеса автомобиля. Сегодня у астанчан, теряющих утром час-полтора в глухих пробках, это воспоминание вызывает лишь вздох ностальгии.
Больше всего нервировала коренных астанчан в столичных неофитах привычка к алматинским "топографическим эвфемизмам". Вопрос, способный поставить в тупик любого равнинного целиноградца: "Конгресс-холл, это как идти - вверх или вниз?"
Как рядовой бесчисленной армии "новых астанчан", расскажу и свою историю. Мое первое интервью с чиновником из городского акимата: накрылось медным тазом. А все потому, что за стеной в самый неподходящий момент включались то дрель, то циклевальная машина, то еще что-нибудь. Мой собеседник несколько раз выходил из кабинета, чтобы урезонить строителей-турок. Они очень вежливо кивали, всем своим видом изображая участие. Но едва только закрывалась дверь, все начиналось снова. Мой собеседник скомкал беседу, и мы распрощались.
Полгода спустя, стоя возле работающей бабы-капер, мы как ни в чем не бывало говорили о планах застройки левобережья. Интервью не помешали ни отчаянные матюки монтажников, ни стон вбиваемых свай. Вот тогда я по-настоящему понял, что мы стали астанчанами. Семь лет. Кому-то покажется, что это немного. Но для красавицы Астаны, вырвавшейся из оков провинциальности и на глазах становящейся настоящим европейским городом, это целая эпоха. Семь лет - время взросления.
