На главной танцплощадке года пола не обнаружено
"Самая жаркая ночь этого года" - алели рекламные слоганы. "Это круче рэйва на атомном реакторе "Казантипа" - потому что народ правильный: только Москва и Питер", - доверительно сообщали тусовщики. Неплохо оплачиваемые в офисное время вампирчики из ночного дозора большого города. Умеющие "не спать" красиво.
В Кронштадте под Питером состоялся фестиваль электронной музыки Fortdance-5, известный в народе как "Форты". Пятый год московский клуб "Цеппелин" устраивает умопомрачительный рэйв в военных крепостях - памятниках архитектуры, еще не захваченных индустрией туризма. Форт Александр (на каменном острове, пустующем круглый год, пока наше ТВ закупает "Форт Баярд") - эпицентр для избранных: дорогие билеты, VIР-танцполы над балтийскими водами и алкоголь рекой в зоне De Luxe.
Часть московского клубного десанта, отправившегося за экзотикой, добиралась из столицы на спонсорском автобусе, так возили на картошку после каникул наших родителей - с рюкзаками и песнями.
Перед паромом, куда загружали с берега всю тусовку, чтобы доставить на VIР-площадку Zeppelin, толкались разодетые по ночной моде клабберы всех мастей. Маскарадные наряды - не только лифчики в перьях, еще защитные сапоги и респираторы - антураж экстремального бала XXI века, по колено в пыли, напоминал просмотренную в автобусе вторую часть "Матрицы". Пороховые погреба 1895 года, обнаруженные на берегу, настраивали на победу - "в войне, которую не мы развязали".
Перед отъездом мама прочла на моем билете предупреждение про "высокий уровень громкости звука, визуальные эффекты и стробирующий свет". Мама, такой свет называют феерическим, эффекты - расширяющими сознание, звук - "чумовым". Форт Александр прозвали Чумным - еще в позапрошлом веке.
Девушка Лена шарахается от проплывающего мимо прозрачного пузыря с танцовщицей внутри, смотрит на извивающиеся в неоновых лучах тела неуловимой ориентации, читает SMS из Москвы и шепчет мне в ухо: "Знаешь, у меня бабочки в животе!".
В четыре часа ночи мы с Леной и Вадиком едим шашлык на крыше - единственная еда на фестивале-ремиксе средневековой романтики. У Вадика дома - жена-дизайнер и двое детей, мы берем неэнергетический напиток, садимся на резиновые шины, и он долго, сбивчиво - так вспоминают важное - пересказывает давний разговор с какой-то стриптизершей. Окружающего великолепия Вадик будто не замечает.
Докричаться до собеседника можно внутри замка, в "зонах комфорта" - где таинственная атмосфера подчеркивается свечами в сводчатых переходах, искусственным мехом на надувных диванах, а в ромбовидных решетках лестниц путается свет прожекторов. В окошке бойницы стоит телескоп с трубой, обращенной в ночь. Вместо линзы в него вставлено зеркало.
На обратном пути остановка около города Вышний Волочек - на автозаправке. В продуктовом ларьке оголодавшие после бала адепты электроники брали шаварму (компромиссный гибрид питерской шавермы и московской шаурмы), а после, присев на корточки перед бездомными собаками, стали обмениваться телефонами-мэйлами - точно после конца смены в пионерлагере.
Почему же так одиноко было под раскатами фейерверка, с неупиваемым до дна бокалом "элитной" жидкости, в окружении десятков активно двигающихся в твою сторону фриков?
Вспомнилось, как в полшестого утра по Невскому в сторону Московского вокзала двигались трое. Мальчики ели шаверму, купленную на последние деньги, оставшиеся от одной стипендии после покупки трех плацкартных билетов, а у девочки руки были заняты - другими руками. Отпустить одного друга - значило выбрать второго, а хорошо было именно втроем. Еще причина была - ноги подгибались. От бессонной ночи, проведенной на лавочке перед модным клубом, куда друзья не прошли фэйс-контроль, и попытки удрать от сотрудников милиции метрополитена. От выпитого ради свободы от транса вина - очень уж стучал по мозгам клубный "умц-умц-умц"; от лишних слов, дурацкого смеха и метнувшихся внутри бабочек. От самой жаркой ночи давно ушедшего лета.
Чем плеваться в Лету - лучше браться за руки на Грушинском фестивале? Спор о вкусах - не повод для имиджевой рекламы. Индивид постиндустриальной эпохи - одиночество в толпе. Одиночество на танцполе.
Без инструментальной музыки человек выживет, а без других людей рискует стать синтезатором. Психосоматических сигналов, имиджевых рефлексов, удобной биомассы.
Российское общество является не просто консервативным - патерналистским. Харизматическому лидеру на сцене мы, страна поющего архетипа - Пугачевой, простим любую музыку. А лишенные смыслообразующего центра, получаем не личную свободу, а стадо покемонов.
Западные социологи в панике: общество, где удобнее всего быть "синглом" (самостоятельная особь, озабоченная исключительно личной самореализацией), обречено. У людей все есть - кроме мотивации к размножению. Технический прогресс бьет копытом в оборонительные форты цивилизации. Поколение, которое оценивает масштаб праздника по числу тысяч посетителей, качество - по VIР-аренам, а звук - по киловаттам, давно уже заказывает музыку.
И "Форты" - грандиозное действо, не уронившее твердых императорских имен крепостных стен, - кажется, лучшее, что получается. В этом году там не спали 50000 человек. Пусть мамы не боятся отпускать в эти нули дочек: в отличие от наказов гувернанток однообразные заклинания техно-хауса достигают цели. Это еще называют зомбированием - когда наотмашь бьют в центр удовольствия.
Кронштадт - Москва
