Музыканты-самоучки не дают грустить односельчанам
Когда Геннадий Марьин берет в руки гармонь, черты его обветренного и загорелого лица смягчаются, взгляд устремляется куда-то вдаль
- Когда кошки на душе скребут, играешь, молодость вспоминаешь, светлее как-то становится, - говорит он, немного стесняясь.
Заветный инструмент в доме Геннадия Митрофановича, жителя села Никольское Мухоршибирского района, стоит на видном месте. Он не расстается с ним уже больше полувека. Пенсионер, а в прошлом механизатор 62-летний Марьин - желанный гость на свадьбах и проводинах. Совсем недавно на районном фестивале его признали лучшим среди гармонистов.
- Так-то я не певец, но в компании подпеваю, играю, старушек веселю, - говорит он, растягивая мехи и привычно пробегая пальцами по кнопкам. - Люблю гармонь, и все тут.
Песен и мелодий пенсионер знает множество. Любит протяжные песни. Не пренебрегает и частушками. Только сокрушается, что плясать теперь стали меньше.
Первую гармонь для своего двенадцатилетнего сына приобрел по случаю отец. Инструмент мальчику понравился, хотя играть он толком не умел. Ходил по базарам, присматривался к игре тех, кто в голодные послевоенные годы зарабатывал таким образом себе на жизнь. Они секретов не скрывали и порой за кусок хлеба готовы были делиться мастерством. Мелодии подбирал на слух, понравившиеся песни тут же складывались в аккорды. Став взрослым, научился еще и на баяне "пиликать", но гармони не изменил.
- У меня первая была тальяночка - голосистая моя. Они в моде тогда были, а потом перешел на хромку, - рассказывает Марьин, поглаживая свой инструмент.
В юности Геннадий Митрофанович был балагуром и плясуном. Благодаря своему легкому нраву и умению играть на гармони "влюбил в себя" девушку Лиду - Лидию Викторовну - жену. Тогда он, будучи водителем, подвозил с оказией симпатичного страхового агента. Вторая встреча произошла уже в клубе, где видный парень Гена блистал своими талантами.
- Он заиграл, спел, и все... Из-за этого, наверное, любовь и открылась, - улыбается Лидия Викторовна. - Молодой, веселый был, да он и сейчас не отбросит (откажется. - Прим. авт.), выйдет и спляшет.
В Никольском много и других гармонистов, но никто из них так свободно и виртуозно не владеет инструментом, считает директор районного Дома культуры Ольга Ушакова. Он может даже на вытянутых руках гармонь держать и играть. Сам Марьин о себе говорит с достоинством:
- Сам себя хвалить не буду, но я как-то проще, раскованнее играю. А они как будто зажимаются. Играешь ты красиво, так дай ты ей волю, гармошке-то, чтоб она сама заиграла.
Сейчас Геннадий Митрофанович на пенсии, по хозяйству работы много: в доме надо ремонт делать, за огородом ухаживать, за животными присматривать. Играть каждый день нет возможности, а то зимой "голодным сидеть будешь", степенно рассуждает Марьин. Но где бы ни был, едва заслышав знакомые звуки из телевизора, все бросает и прирастает к экрану, где идет его самая любимая передача "Играй, гармонь любимая!". Слушает, после этого руки так и тянутся к инструменту.
- Возьмешь ее и есть неохота! - с чувством заключает он и лихо начинает наигрывать полечку.
"Какая же я артистка?"
В семидесяти километрах от Никольского затерялось среди сопок небольшое семейское село Гашей. В нем живет Федосья Петрова, трактористка и балалаечница. В доме ее прохладно и чисто. На стене в большой комнате яркий цветастый ковер, небольшой телевизор, в центре - стол. Бабе Фене, как называют ее односельчане, 72 года. Пенсионерка присаживается на диван и пристраивает балалайку. Чтоб инструмент не сползал с коленей, через специальные петельки женщина перетянула коричневый бант. Его бабушка перекидывает через плечо, поводит им - готово, теперь можно играть даже стоя.
- Какая же я артистка? - удивляется Федосья Олимпиевна. - Так просто пою, народ веселю.
Натруженные руки женщины в это время привычно обхватывают тонкое основание инструмента, подкручивают струны. "Что-то расстроилась", - объясняет она. Балалайка издает жалобные звуки. Баба Феня, наконец, негромко заводит:
Где ж мои семнадцать лет,
Где ж моя тужурочка,
Где ж мои три ухажера
Петя, Ваня, Шурочка?
Родилась баба Феня в Шаралдае - соседнем селе. В Гашей семья переехала во время войны, когда девочке было лет десять. Балалайку услыхала еще лет в семь-восемь во время гуляний. Она не помнит уже, у кого брала тогда инструмент, как училась. Позже, выучившись на тракториста, продолжала играть по вечерам и на праздниках. Свою личную балалайку женщина выписала специально из Москвы в восьмидесятом году. На инструменте до сих пор сохранилась надпись "Москва-80". Балалайка всегда помогала ей в жизни, настраивала, по словам женщины, на хороший лад.
Спасибо тебе, мама,
Что веселу родила.
Хоть и горе, и беда,
Да я веселая всегда.
Сейчас женщина играет намного реже.
- Руки не позволяют часто играть. Я вот коровушку подою, потом хлопаю всяко по руке, а то она замерзает, - жалуется Федосья Олимпиевна. - Мы че пережили-то, когда на тракторах работали. Весна холодна, у трактора детали ледяные, руки потом моешь в горючке...
Последние несколько лет женщина с приятельницами с удовольствием разучивает семейские песни и выступает на фестивалях. Вот только некому бабе Фене передавать свое мастерство. Вырастила она четверых детей. Но никто из них мамино умение перенимать не захотел, так что осталась баба Феня полновластной владелицей инструмента.
- Да что дети-то? Толку нет никакого... - она грустно машет рукой, но и тут же бодро запевает:
На горе стоит береза,
А береза колется.
Жизнь нелегкая пришла,
А умирать не хочется.
