Горькая правда про "горьковский" дом...
Вы пробовали в час "пик" на перекрестке улиц Ульяновых и Горького (бывший соцгород) приоткрыть дверное стекло машины или просто постоять возле светофора? Попробуйте, и вы сразу закашляетесь от выхлопных газов: организм не захочет дышать гарью. В чем же дело?
В 2002 году в этом районе были вырублены почти все тополя - высокоэффективные очистители воздуха. А еще с весны 2003 года на углу лиц Ульяновых и Горького начал расти огромный дом из красного кирпича. К концу года было завершено строительство девяти этажей "горьковской" части, а сейчас завершается "ульяновская" часть углового дома.
С декабря прошлого года этот кирпичный "монстр" своими "крыльями" полностью закрыл доступ преобладающим ветрам с юго-западной и западной стороны, он перегородил аэродинамический канал для проветривания улицы и перекрестка.
Пока еще их спасают низкие температуры весны, но что будет летом, когда количество автомобилей увеличится в несколько раз?
Согласно СанПиН 2.1.6.1032-01 "Гигиенические требования к обеспечению качества атмосферного воздуха населенных мест" - в жилой зоне должны соблюдаться ПДК (п.2.2.). Учитывалось ли это при планировании многоэтажного красавца в неблагоприятном районе?
С детства помню утопающую в зелени улицу Ульяновых. Дальновидные люди с любовью "обрамляли" санитарно-защитную зону кольцом тополей, организовывали дополнительные озелененные площади, и уж, конечно, не думали о том, что с годами жилой фонд в соцгороде будет расширяться.
Валентина ЖИЛКО,
житель
микрорайона.
Комментарий специалиста
Мы попросили прокомментировать письмо В.Жилко, начальника отдела Уфимского территориального управления МПР РБ Ильдуса Исламова:
- Место под строительство жилого дома у перекрестка ул.Ульяновых - ул.Горького с Уфимским территориальным управлением МПР РБ не согласовывалось, так как нам в основном должны представлять на согласование размещение проектируемых объектов, оказывающих влияние на состояние окружающей среды. Обеспечение санитарных норм проживания в проектируемых жилых домах - компетенция органов Госсанэпиднадзора.
По моему мнению, строительство жилого дома вблизи оживленных перекрестков автодорог уже считается рискованным, так как здание будет находиться в зоне скопления отработанных газов автомобилей. А в данном случае, при неблагоприятных условиях погоды, отрицательное воздействие автотранспорта сочетается с воздействием нефтехимического комплекса.
Кстати, можно привести еще один подобный пример - строительство жилого дома у перекрестка улиц Невского и Интернациональной.
При всем при том, ощущения автора статьи, на мой взгляд, преувеличены. Уровень загрязненности атмосферы в районе строящегося дома находится под наблюдением лаборатории АО "УНПЗ". По результатам наблюдений, максимально разовых случаев превышения ПДК не зафиксировано.
В целом считаю письмо актуальным, но для данного дома запоздалым.
ЛИЧНОЕ МНЕНИЕ ИЛЮЗИ КАПКАЕВОЙ
Те восемь дней, уважаемый читатель, которые я провела в поездке с артистами Республиканского академического русского театра драмы Башкортостана, побывавшими в Тюмени на фестивале "Золотой Конек" и на гастролях в Омске, оказались настолько насыщены событиями, что сознание мое этот небольшой временной отрезок упорно умножало на цифру два. Впрочем, попав в Уфу накануне майских праздников, я с удивлением обнаружила, что в "хозяйстве" моем практически ничего не изменилось и на самом-то деле время растянулось только для меня и моих товарищей по путешествию из Уфы в Сибирь. Поездка действительно была богатой на факты, о чем свидетельствуют записи в моем командировочном блокноте. Целых три "Золотых Конька",
которых на IV Открытом театральном фестивале-конкурсе в Тюмени был удостоен спектакль Русского академического "Кавказский меловой круг", успешные гастроли на сцене омского "Пятого театра" и горячий прием местных зрителей - вот далеко не полный перечень приятных событий последнего вояжа.
Впрочем, подробный отчет о поездке я представлю вам после праздника Победы, а сейчас мне все-таки хотелось бы поговорить о фестивале, от которого вынуждена была отказаться ради того, чтобы собственными глазами увидеть суровые воды Иртыша. Речь о фестивале театров малых городов Башкортостана, организаторами которого выступили Министерство культуры и национальной политики республики и Союз театральных деятелей РБ.
Я уже писала о том, что инициаторы данного "смотра" сподвиглись на великое дело. Во-первых, собрали творческие коллективы республики в ее столицу. Во-вторых, разумно (с явной пользой для театров и, кстати, театральных критиков) использовали "промежуток" между фестивалями такого ранга, как "Театральная весна" (не говорю о "Туганлыке", поскольку о месте его в конкурсной табели о рангах необходимо порассуждать отдельно). И, в-третьих, попытались организовать нечто вроде творческой мастерской, ограничившись на начальном этапе фестиваля приглашением театральных критиков, публично анализировавших представленные работы. В коллегию вошли уфимцы Галина Вербицкая, Суюндук Саитов и москвичка Нинель Сорокина, не первый раз, замечу, приехавшая в Башкортостан.
Итоги фестиваля, 25 апреля завершившегося пресс-конференцией, мне не известны (пока, во всяком случае). Возможно, Галина Яковлевна Вербицкая откликнется на мое предложение, и на страницах "Вечерки" выйдет ее обобщающий материал. Я же могу коротко поговорить только о двух работах, которые мне довелось увидеть накануне своего отъезда. Это гоголевская "Женитьба", которую режиссер Игорь Черкашин поставил в Стерлитамакском государственном русском театре, и "Кавардак forever" Салаватского государственного башкирского драматического театра - режиссер Эдуард Шаихов обратился к комедии Степана Лобозерова, больше известной публике под названиями "Именины на костылях" или "Семейный портрет с посторонним".
Собственно, Я не стремлюсь рассуждать о художественных открытиях постановщиков. Не считаю себя специалистом в этой области, более того, осознаю тот факт, что подобный анализ не есть моя профессия, поскольку я журналист, пишущий о театре, и мне не дано ввести, например, спектакль стерлитамакцев "Женитьба" в европейский контекст постановок пьесы Николая Васильевича Гоголя. Это дело критиков и историков театра. У меня другие задачи и, пожалуй, другой взгляд на происходящее. Так что я хочу лишь "озвучить" несколько мыслей, возникших в процессе двух фестивальных дней.
Не первый раз смотрю "Женитьбу" Стерлитамакского русского театра, и хотя не во всем мои представления об этой пьесе совпадают с черкашинской "завязкой" невероятного события (имею в виду мотив, сподвигающий Кочкарева к действию), спектакль этот я люблю и ценю высоко. И думаю, что надо обладать в некотором смысле смелостью и, пожалуй, известной долей нахальства, чтобы открывать подобный фестиваль проектом, связанным с пьесой, загадку каковой разгадать удалось далеко не многим. Кочкарев актера Геннадия Муштакова мстит свахе (Валентина Бродская) за фиаско, которое потерпел он в семейной жизни. И лишь только мысль об отмщении иглой пронзает мозг Ильи Фомича, обнаружившего Феклу Ивановну в квартире Подколесина (Сергей Дербенцев), как в игру вступает нечто, в списке действующих лиц не значащееся, - назовем это "дьявольским промыслом". Режиссер настаивает на сем, кстати, введя в музыкальную партитуру спектакля зловещим рефреном звучащий выдох: "Ч - ч - ч...". Первый раз эта чертовщинка (а, может быть, даже в каком-то смысле своеобразный "автограф" самого Игоря Черкашина, оставившего в "тексте" постановки факсимильный росчерк) душной волной накроет Подколесина, опрометчиво согласившегося на уговоры Ильи Фомича и ударившего с ним по рукам. Дальше выдох Нечистого станет звучать всякий раз, как только безвольный надворный советник будет действовать по воле дергающего его за невидимые ниточки Кочкарева.
...Огромная резная рама, обрамляющая один из видов старого Петербурга, на фоне которого протекают дни мечтателя Подколесина, в клубах дыма от своей трубки угадывающего силуэты женских прелестей, впускает постепенно в этот мирок возмутителей спокойствия нашего героя. Р-р-раз, и пробежала фигурка свахи, д-р-ругой, и в квартиру влетает Кочкарев... Стремительно ворвавшись в жизнь надворного советника, эти двое взрывают ее изнутри, ломают, корежат, сминая все на своем пути. Именно поэтому они больше не замечают рамы, из которой Иван Кузьмич любовался на уютные дворики града Петрова, и, войдя в нее, осваивают пространство устоявшейся жизни Подколесина на свой манер, по своему усмотрению.
И точно такая же рама, но с видом Невского проспекта, встречает нас в доме Агафьи Тихоновны (Светлана Гиниятуллина). И если квартирка Подколесина - теплая норка старого холостяка, то в доме несостоявшейся его супруги гуляет ветер ожидания, предчувствий и романтических порывов: летят прозрачные занавески и пенно-белые маркизы, парусами хлопают легкие портьеры... И этот воздухом пронизанный мир содрогается от тяжелой поступи свахи, поперек всего, руша гармонию звучащей в сердце Агафьи Тихоновны мелодии, вламывающейся в ее душу - Фекла, неловко закинув ногу, лезет в дом через раму, с треском рвя полотно идиллической картинки...
А финальная сцена, в которой растоптанная, растрепанная, точно свадебная кукла с автомобиля, с потеками размазанной слезами краски на щеках, над неизменно холодным Невским проспектом, в проеме раскачивающегося окна замерла Агафья Тихоновна! И звучит потрясающий вальс Игоря Лебедева, вальс поруганной невесты и несбывшихся грез жениха. Нет, я считаю, спектакль состоялся. И сбивчивый рассказ расстроенных стерлитамакцев, тяжело воспринявших обсуждение и позвонивших мне на сотовый аж в Сибирь, лишний раз заставляет вспомнить о том, как хорошо принял спектакль зритель, собравшийся в театре Гафури, где проходило открытие фестиваля, как поздравляли своих коллег актеры из Башкирской драмы и особенно из Русского академического, тоже в свое время игравшие в "Женитьбе". (Помню, ныне резко отозвавшаяся о спектакле Черкашина Нинель Сорокина несколько лет назад хвалила версию Юрия Горина на сцене РАРТД).
Критику трудно и, собственно, абсолютно не обязательно вникать в проблемы театров малых городов. Ему незачем понимать то, что, ставя, например, "Женитьбу", такой театр рискует, подчас обрекая себя на полупустые залы и "работу" на школьников, с помощью спектакля "изучающих" русскую классику. Оговорюсь, при полупустых залах спектакль Черкашина не идет, я в этом убедилась лично. Но школьников, действительно, много. Правда, в финале они стихают и сидят, точно воды в рот набрав, а вот в процессе спектакля случается всякое - и шумят, и зубоскалят.
Вы скажете, эти проблемы мало отличаются от тех, что существуют в театрах городов больших. Ваша правда. Но у последних и возможностей ведь больше, речь и о количестве постановок, в том числе. (Например, классику можно чередовать с кассовыми комедиями. По-моему, этого не гнушается ни один творческий коллектив).
А "Женитьба"?.. Конечно, куда как проще взять незнакомый приезжему из столицы критику материал. Даже "Хапун" Ольшанского (по рассказу Короленко) восприниматься в таком случае может как попытка освоения национального пласта. Что же касается пьесы Гоголя (сценических версий каковой критик, скажем, видел около ста), то большинство из театроведов... знают, как ее поставить. И каким образом всем им, практикам и теоретикам, найти общий язык, услышать и понять друг друга? Не знаю...
А что касается спектакля салаватцев, то со временем мне бы хотелось вернуться к нему, попытавшись, посмотрев что-то еще из работ Эдуарда Шаихова, разобраться в системе ценностей ученика Рифката Исрафилова. Да, безусловно, любопытен поворот лобозеровских "Именин", посвященный постановщиком Родине. Да, интересна его попытка спроецировать анекдотическую ситуацию, произошедшую в одной абсолютно несчастной, на его взгляд, деревне, на "экран" звездного неба, распахнутого над нашей страной. (Я понимаю, что звезды эти светят и жителям других континентов). Заставляет задуматься, не скрою.
Но... Последнее время меня стали несколько утомлять сюжеты о "немытой России" - это раз. Два - это то, что во время просмотра в душе моей вдруг возникло какое-то тягостное ощущение, переходящее в скуку (чему в немалой степени способствовал темпоритм спектакля). Три - какие-то вещи угадывались заранее, и если Мишка появляется в головном уборе монтажника, Тимофей практически не расстается со шлемом танкиста (должно же выстрелить, наконец: "Ну, с Днем танкиста вас!"), а Виктор - с буденовкой, то ты уже знаешь, Катерина предстанет пред публикой в оранжевом жилете железнодорожного рабочего и с кувалдой в руках. Не скрою, следя за перемещениями "кошкина бога", я ждала явления живых "котят" в конце спектакля. Вот только с количеством их не угадала, рассчитывала на большее. Равно как не угадала коду - надеялась, кстати, услышать что-то из русской классики, но из уст Тимохи "прозвучала" ария Канио из "Паяцев" Леонкавалло. А еще я была уверена в том, что критикам фантасмагория Салаватского театра придется по сердцу.
Говорят, я не ошиблась, и московская гостья высоко оценила работу молодого режиссера. О чем, интересно, шла речь? О ростках постмодернизма? Эх, хотелось бы мне побывать на обсуждении.
