На минувшей неделе на сцене театра им. Янки Купалы прошел спектакль "Пластилин" Центра современной драматургии и режиссуры Алексея Казанцева и Михаила Рощина (Москва). Театральное агентство "Виртуозы сцены" уже второй раз привозит "Пластилин" в Минск - в конце прошлого года в рамках театрального фестиваля "Открытый формат" зрители его не досмотрели, поскольку во время спектакля загорелась электропроводка. На этот раз вместе с труппой приехал сам режиссер спектакля Кирилл Серебренников. О себе он говорит, что родился в 1969г. Или 1696-м. "Помню точно - осень, жатва, четверг..."
Сегодня бакалавра физики, закончившего с красным дипломом физфак Ростовского университета Кирилла Серебренникова называют одним из самых интересных режиссеров не только критики, но и признанные мастера. Марк Захаров говорит о Серебренникове как об "очень талантливом молодом режиссере". Оценки "Пластилина" разделились кардинально. Кто-то назвал пьесу Василия Сигарева о 14-летнем подростке откровенной чернухой. Кто-то, напротив, считает, что Серебренников "не использовал ни одного шанса раскрутить "Пластилин" на крутую эротику или кричащую социалку". Главного героя называют современным Вертером, Печориным, Онегиным, а Андрея Кузичева, его сыгравшего, - "стопроцентной звездой" и "русским Джонни Деппом" ("Новая газета").
Кирилл Серебренников, приехав в Минск, удивлялся, что у нас мало машин и рекламных бигбордов, оценил элегантность и вкус в одежде у минчан ("Москва - петушиный город..."). Пожелал, чтобы столица Беларуси с точки зрения архитектуры стала "городом будущего" - как, например, Барселона.
Чего хочет и чего боится Кирилл
СЕРЕБРЕННИКОВ, выясняла обозреватель "Белорусской газеты".
- Вас называют "возмутительно талантливым", "модным", "культовым" режиссером - не раздражает?
- Поначалу раздражало, а потом привык: ну модный и модный. Честно говоря, я не очень понимаю значения этого слова. В нем есть какой-то элемент пошлости, раньше говорили: быть знаменитым некрасиво, а сегодня, как мне кажется, быть модным некрасиво. В этом есть что-то от шоу-бизнеса, а я шоу-бизнес не очень люблю - пошлятина. Просто стараюсь актуально ставить написанные давно пьесы.
- Как вы объясняете свой успех - в Москву приезжают многие, а добиваются успеха единицы. Повезло?
- Вы задаете какие-то странные вопросы - я не знаю, как так получилось, правда. Так вышло. Но везение здесь ни при чем. Вообще, в эти святочные истории, когда кто-то что-то сделал, а наутро проснулся знаменитым, я не верю. Во всяком случае, у меня такого не было. Жизнь складывается от минуты к минуте, от поступка к поступку. Работая на ростовском телевидении, я получил премию "ТЭФИ" в номинации "режиссура", потом мне предложили поработать в Москве, а потом в Центре современной драматургии - поставить спектакль. Он понравился публике, хотя целый год шел при гробовом молчании критики. Его не приняли, как сразу не принимают любой спектакль, который я делаю. Меня называют провокационным режиссером, и я действительно некоторые вещи делаю провокационными. Последний мой спектакль "Мещане" во МХАТе вызвал раскол среди критиков, по нему беспрерывно собирают "круглые столы" - кто-то ругает, кто-то восхищается.
- О себе вы рассказывали, что в детстве мечтали стать Андреем Мироновым, а режиссеров воспринимали как небожителей. А теперь вы сами "небожитель". И как там, на этом "небе"?
- Все оказывается не таким, как об этом представлялось в детстве. Правильно говорят: нельзя смотреть на декорации вблизи. То, что намалевано на холсте, выглядит достаточно грубо, не говоря уже о том, что никаких замков не существует, они просто нарисованы. Отчасти это действительно так, но, с другой стороны, в Москве я получил возможность заниматься любимым делом, общаться с интересными людьми. Кто-то меня любит, кто-то нет, говорят, у меня много врагов. Такая профессия - вокруг много людей, которые тебя любят и которые тебя ненавидят. И для того, чтобы они появились, делать ничего не нужно.
- Чувствуете себя провинциалом в Москве?
- Я никогда не чувствовал себя провинциалом. Все зависит от человека: есть люди, которые всю жизнь живут в Москве, но очень провинциальны по своему мировоззрению. Москву я ощущаю своим родным городом, мне так же хорошо в Амстердаме, понравился очень Париж и еще очень хорошо в Барселоне. Есть такие города, где комфортно.
- Вы считаете себя успешным человеком?
- Нет, ну что вы говорите... Я даже не знаю, что такое успех - может, вилла в Лос-Анджелесе?
- Для вас успех - это количество денег?
- Для меня успех выражается в том, чтобы делать то, что ты хочешь. Отчасти я этим занимаюсь.
- Если не ошибаюсь, у вас была возможность заниматься этим в Ростове-на-Дону.
- Мне хочется работать с хорошими актерами. Хочется попробовать сделать свою театральную историю со своим коллективом актеров, хочется делать такие странные проекты, которые сегодня, возможно, не вполне нужны, но мне интересны. Хочется оперу поставить, снять молодежное кино, заняться педагогической работой, много-много путешествовать.
- Говоря о путешествиях, вы как-то сказали, что хотите поехать в Катманду, но не можете себе этого позволить, потому как нужно "успеть зафиксироваться" - зачем?
- Я недавно выпустил большой спектакль, и мне все говорят, что нужно обязательно уехать, отдохнуть... А я начал репетировать новую вещь. И мне говорят: "Ты что, больной?" У меня потребность в работе, мне кажется, что если я остановлюсь, то и жизнь прекратится. Пока ты хочешь что-то делать, пока внутри тебя есть этот гормон желания попробовать рассказать свою историю, пока цепляет какой-то текст, мысль, идея, и ты хочешь превратить это в спектакль или фильм - вопрос "зачем мне это надо?" не возникает. Наверное, как только появится такой вопрос, нужно менять профессию.
- А виллу в Лос-Анджелесе все-таки хочется?
- У меня есть своя теория по поводу денег - деньги появляются у меня ровно в таком количестве, сколько мне нужно. Специально, ради денег, я ничего не делаю. Недавно я отказался от постановки большого мюзикла, потому что он мне не интересен в творческом плане. Предлагают снимать сериалы, но я отказываюсь, потому что сценарии дурацкие... Денег дается человеку столько, сколько ему нужно. И потом, у меня очень скромные запросы: чтобы были деньги на путешествия, на одежду, на хорошую пищу...
- Всего лишь? То, во что вы одеты сейчас, стоит далеко не дешево.
- Ну да... Но вы знаете, три года назад у меня был очень скромный достаток - $300 в месяц. По московским меркам это очень мало, но меня это вообще не угнетало. Я просто знал, что сегодня мне отведено столько.
- Работая театральным режиссером, можно удовлетворить ваши скромные запросы?
- На какую-то скромную достойную жизнь хватает. У меня, наконец, появилась небольшая квартира, машины, правда, нет - не хочу. Почему мы вообще перешли на эту тему? Как будто вы из налоговой полиции...
- Когда вы попали в московскую театральную среду, что вас разочаровало?
- Есть разочарования, связанные с системой театрального образования, разочарования по поводу отсутствия нормального диалога, потому что театральное сообщество расколото. Сегодня сложная ситуация: большие мастера молчат или делают спектакли, которые повисают в безвоздушном пространстве. Внимание уделяется другим постановкам, которые я, например, не считаю событием. Сегодня существует большая разница в критериях: что такое хорошо, а что такое плохо.
- Что такое "плохо" лично для вас?
- Когда фальшиво, нечестно и только на потребу зрителю. Когда нет художественной задачи, идеи. Я считаю театр очень серьезным мистическим местом, где нужно говорить о чем-то очень важном. Еще Горький ввел понятие коммерческого реализма - так вот я не люблю спектакли, выдержанные в стиле коммерческого реализма. Я ставлю горькие, колючие и провокационные спектакли, мне интересно, чтобы зритель испытал сильные эмоции. Но я говорю только о московском зрителе. Может, в другом городе нужно быть утешителем и навевать золотой сон. А в Москве, как мне кажется, нужно говорить о вещах апокалипсического свойства, чтобы человек понял, что за все нужно платить, что отношения в нашем формирующемся буржуазном обществе иногда построены на лжи, что человек одинок, что очень трудно найти настоящие понимание и искренность, что не надо искать внешних врагов, потому что все проблемы находятся в нас самих.
В общем, я не ставлю веселых спектаклей; если хочется развлечься, то это не ко мне. Мне важна честная интонация, и спектакль "Пластилин" очень горький, но очень честный. Пьеса Василия Сигарева уже признана во всем мире. Это новая, странная, резкая, рассерженная драматургия, которая мне очень нравится. Я даже выдвигал манифест о запрещении постановки классики - сейчас в Москве идет 15 "Чаек", 18 "Вишневых садов". Ну что в этом хорошего? Это так плохо и так глупо!
- Вам не кажется, что вы несколько категоричны? Ведь и у себя в Ростове-на-Дону, и в Москве ставили классику.
- Но это действительно плохо, потому что есть единственное желание - поспорить с режиссером из соседнего театра. И вообще, я не люблю интерпретационную режиссуру. А что касается меня, пьеса Теннеси Уильямса "Сладкоголосая птица юности" не шла в Москве 30 лет. "Мещане" Горького - 40. И потом, я выбираю другой вектор.
- Объясняя, почему вы взялись за "Сладкоголосую птицу юности", вы сказали, что вас волнует вопрос времени. Боитесь в 50 лет стать некрасивым, обрюзгшим, толстым? Или того, что ваше место займет другой молодой и талантливый режиссер?
- Я похудел! В 50 лет я буду очень красивым. Да, я боюсь, что придут люди, которых я не пойму или не захочу понимать.
- Как бы вы хотели стареть?
- Во-первых, я не буду стареть. Во всяком случае, буду стараться этого не делать. В Москве недавно был пан Анджей Вайда, и он был на моем спектакле, и я поразился, насколько этот 80-летний человек полон энергии. Если ты не перестаешь интересоваться и находишься в состоянии бесконечного любопытства, старость не наступит.
"Белорусская газета" выражает благодарность директору театрального проекта "Виртуозы сцены" Андрею Кулешову за организацию интервью.
Рецензию на спектакль "Пластилин" Кирилла Серебренникова читайте в рубрике "Личный вкус"
