Популярный актер признался "Смене", что он - сын Иисуса
СТРАНА узнала его по рекламному клипу банка "Империал" "Случилось страшное". Помните, как двое громил-легионеров насильно тащат перепуганного толстяка-патриция в Колизей на выступление Нерона, а тот упирается? Потом Фурман появился в телесериале "Улицы разбитых фонарей". У театралов-петербуржцев он получил признание как неподражаемый исполнитель главных ролей в спектаклях "Скупой" и "Сторож" в Театре на Литейном. На Международном театральном фестивале "Балтийский дом" Фурман неоднократно получал призы за лучшие мужские роли. Но своим образом жизни Семен мало похож на звезду, держится особняком, замкнуто, в тусовках не участвует.
Соломоновы решения
- Мой отец родился в Грозном, его звали Иисус, - рассказывает артист. - Но к окончанию Военной академии он стал Александром. А меня папа хотел назвать Соломоном, к счастью, мать отрезала: только через мой труп. Родители сошлись на Семене. Таким образом, теперь перед вами Семен Александрович, а не Соломон Иисусович.
Судьба зеленого горошка
- В театральный я и не пробовался. Поступал, помню, в Школу-студию ТЮЗа к Корогодскому. Меня, конечно же, не взяли... Лицом не вышел. Понимаете, я в детстве выглядел примерно так же, как сейчас... И борода тоже была. Она у меня с шестого класса. В 16 лет мне давали все 40. Поэтому окончил Институт культуры имени Крупской.
Я множество раз пытался поступить в театр, но меня не брали. В некоторые театры даже не пускали на порог. Я был артистом "Ленконцерта", Театра мод, сторожем, электриком и безработным... В "Ленконцерте" работал в детском отделе, мы ездили со спектаклями по детским садам. Я играл роль... горошка...
- Того, который под принцессой?
- Если бы! Нет, просто горошка. Гонорары были крошечные, поэтому выступать приходилось очень много. Получалось, как в том анекдоте про старушку: убил старушку - рубль, а 10 старушек - уже червонец. Но потом меня и оттуда выгнали.
- За что?
- А меня отовсюду выгоняют! На самом деле меня обозвали "жидовской мордой", и я устроил драку. Так и стал электриком.
- Вы и в электричестве специалист?
- Нет. Но мне сказали, что электрик и не должен сильно в электричестве разбираться, но зато должен хорошо убирать снег во дворе. Потом меня и из электриков выгнали. Тогда я позвонил Альтову и попросился к нему в программу. Он меня два года устраивал.... Но в итоге опять выгнали. А тут параллельно начались съемки в кино. Первым оказался фильм "Остров погибших кораблей" в 1987 году.
- Как вы все-таки попали в театр?
- На одной из акций Сергея Курехина, где я играл Гамлета, меня заметил Геннадий Тростянецкий. Он вскоре получил должность режиссера в Театре на Литейном. В Москве у него не получился спектакль "Скупой". Начинал репетировать он его с Юрским. До этого пробовал еще кого-то, но все безуспешно. Театр ведь - очень сложная штука. Трудно сказать, почему что-то не получается. Кино в этом смысле гораздо проще. Кино - фотография, а театр - живопись. Короче, Тростянецкий попробовал меня. И я подошел. Это спектакль был как настоящий наркотик. Очень интересно было работать. А за "Скупым" должен был последовать "Король Лир" со мной в главной роли. Я и Лира репетировал, и Шута... Но второй спектакль мы сделать не сумели. Наркотическое действие закончилось...
В искусстве часто все меняется: сегодня человек - интересный художник, завтра его работы невозможно смотреть. Тому полно примеров - например, ранний Гайдай и поздний Гайдай. А вообще, мысленно я работаю с режиссером Эфросом.
- Это как?
- Понимаете, у каждого есть кумир, которого он никогда не видел. Кому-то, скажем, нравится Наполеон. Вот мне нравится Анатолий Эфрос. Я его видел, но я с ним не работал. Я смотрел его спектакли, читал его четырехтомник, слышал воспоминания, был на творческих встречах. Вот я мысленно и работаю с ним, ибо мне с ним интересно. Таких режиссеров сегодня нет. Но ведь гармония актера и режиссера - тоже явление временное. В какой-то момент доверие исчерпывается. И актер уходит.
- То есть предает?
- Что такое предательство - вопрос сложный. Актеры - те же ученики. Надежда Бабкина, к примеру, рассказывала, что разошлась со своим мужем, когда стала популярной. Для того было ударом, что он взял из деревни простую бабу и вдруг она стала известной певицей. Так же и режиссеры не переносят, когда начинается самостоятельная жизнь у того, кого они "сделали".
"Я не верю зрителю"
- В одном из своих интервью вы заявили, что зритель должен бросать после ваших спектаклей на сцену яйца и помидоры. Что это за такая редкая разновидность актерской требовательности?
- Считается, что зритель - главный судья. Однако мнение зрителя для меня совсем не важно. Поверишь зрителю - перестанешь быть актером.
- Но ведь играете вы для зрителя?
- Нет, не для зрителя - скорее, ради него. Здесь есть разница: "ради" и "для". "Ради" того, чтобы ему было весело, интересно, чтобы он стал лучше. Если "для" него, то я буду делать то, что он хочет. И сразу скатываешься к передаче "Окна", всяческим реалити-шоу, спектаклю "Кыся" - словом, кмасскульту. Потому человек, делающий театр или кино, должен ориентироваться только на свой вкус и свое понимание прекрасного. Если режиссер не знает, про что он ставит спектакль, то для меня это не театр. Поэтому я хочу от зрителей помидоров и яиц.
"Больше всего люблю деньги"
- Известно, что вы отказывались от многих ролей. Легенды ходят по городу: то Фурману предлагали, это, a он весь такой разборчивый...
- Я не могу на все соглашаться в театре. А вот в кино я играю все, что предложат, ибо это недолго, сыграл - и забыл. Театр - совсем другое. Там длительный процесс.
- Но ведь Раневская говорила, что сняться в плохом фильме - значит плюнуть в вечность?
- Ну да, плюнул в вечность и убежал.А в театре этот плевок висит и висит, и никак от него не отделаться. Мне хочется больше создать в кино, но, увы, сие от меня не зависит. В театре же я недавно отказался от двух пьес. От одной из-за режиссера, к тому же я ненавижу остроумные пьесы. А во втором случае, наоборот, режиссер отказался от меня. Трудно найти режиссера, с которым бы я сработался.
- Но в рекламе снимаетесь, и ничего?
- Что значит ничего?
- Получается ведь.
- Дело не в этом, там главное получить деньги, а результат меня вообще не волнует. Вот я рекламировал название антипохмельного средства, которое уже и не вспомнит никто. Там все затмил мой яркий типаж. А сама реклама провалилась с треском. Народ решил, что это ролик "Алка Зельцера". Хотя мы рекламировали "Эндрюс Агфорт". Это словосочетание почти невозможно запомнить.
Реклама для меня - это суровая необходимость, заработок, деньги. Я ничего не делаю без денег. Приходится это объяснять сумасшествием: знаете, у меня есть физический недостаток, я патологически жаден. Честно, больше всего на свете люблю деньги, ибо знаю вкус безработицы.
