Названы лауреаты премии Станиславского
Именитое жюри под председательством Евгения Миронова назвало имена лауреатов премии Станиславского 2004 года. Среди награжденных Алиса Фрейндлих, ее немецкая коллега Ютта Лампе, драматург Людмила Петрушевская. В честь 10-летнего юбилея премии на сценах Москвы проходит международный театральный фестиваль "Сезон Станиславского", в рамках которого состоится мировая премьера - "Песнь песней" Эймунтаса Някрошюса.
Фестивальную программу составили лучшие московские спектакли прошлого сезона. Но для театралов важна была гастрольная программа. Вряд ли в намерения организаторов входил концептуальный отбор постановок, но три гастрольных хита посвящены "кружению сердца". Тут и любовные похождения Дон Жуана и любовные перипетии Мариво, и спектакль по библейской "Песне песней". Первым было показано "Двойное непостоянство" Пьера Мариво (новосибирский театр "Глобус"), получившее "Золотую маску-2004" как "лучший спектакль малой формы". Пьер Мариво, чей блестящий литературный язык дал название целому стилю красноречия - "мариводаж", - редкий гость на российских подмостках. Дмитрий Черняков нашел удачный сценический эквивалент "лабораторной пьесе", где персонажи ставят увлекательный эксперимент, пытаясь искусственно "заразить любовью". За прозрачным стеклом воссоздан стерильный сказочный двор-аквариум, где Принц влюблен в пастушку Сильвию и хочет отвлечь ее от жениха Арлекина, а придворная дама Фламиния должна увлечь Арлекина, чтобы он позабыл невесту. В размеренный мирок, где все говорят цивилизованным полушепотом, помещены два юных дикаря - с неуклюжими манерами, странными прическами, неадекватным поведением, грубыми голосами. Шаг за шагом их обольщают, приручают, влияют на их тщеславие, льстят их самолюбию, задевают то жалость, то нежность и в конце концов прививают, как заразный вирус, новую любовь. Мариво заканчивает пьесу счастливым финалом соединения двух пар. У Дмитрия Чернякова после удачно проведенного эксперимента авторы полностью теряют интерес к своим подопытным кроликам - Сильвии и Арлекину. Напрасно они мечутся среди чужих и равнодушных людей, напрасно хватают за рукав она - принца, он - Сильвию. Опыт закончен. Деловитые молодые люди разбирают павильон, скатывают ковер, уносят мягкую мебель. И тогда в отчаянии Арлекин запускает башмаком в зрительный зал. Бьется стеклянная перегородка, гаснет свет. Грация шахматной партии с логически просчитанными ходами взрывается этим финальным режиссерским ударом, переводя спектакль в иную смысловую плоскость. Приехал в Москву и лауреат сразу нескольких "Золотых софитов" - "Дон Жуан" Мольера (петербургский Театр им. Комиссаржевской). Болгарский режиссер Александр Морфов добавил к мольеровскому тексту вкрапления из Тирсо де Молина, Байрона, Фриша, а также густо нашпиговал спектакль актерской отсебятиной. Постановка начинается ночной дракой, в которой Дон Жуан вопреки всем правилам и приличиям достает револьвер и убивает соперника (где там шпаге поперек огнестрельного оружия). Потом идет десятиминутная сцена утреннего пробуждения Дон Жуана (один из лучших и наиболее смысловых моментов спектакля). У Дон Жуана - Александра Баргмана с похмелья трещит голова и подкашиваются ноги. Заплетается язык и скачут мысли. Трое слуг шаг за шагом превращают бесчувственное тело в элегантного соблазнителя: стригут ногти, натягивают панталоны, камзол, парик. Дон Жуан, с отвращением глядя в зеркало, сочиняет себе лицо. Утро "соблазнителя" показано жестко, трезво и точно. Кажется, что наконец-то мы увидим Дон Жуана без романтического плаща и позы. Но эту "разоблачительную ноту" режиссер держит недолго, привычно заглушая ее развеселым капустником на темы рыбачьей деревушки, интрижек с сельскими красотками, погонями с переодеваниями, несостоявшейся дуэлью с братьями обманутой доньи Эльвиры.
Александр Баргман решает своего Дон Жуана как мужчину-кокетку, привычно строящего глазки всему, что рядом. Этот "севильский соблазнитель" легкомыслен, глуповат, фатоват. Он легко "играется" в предложенные обстоятельства и непринужденно кокетничает со зрительным залом.
Александр Морфов легко строит спектакль, как конвейер трюков, придумывая все новые "примочки" и забавы. Чего стоит хотя бы гробница командора, над которой возвышается многофигурная скульптурная группа с коленопреклоненными ангелами, голубями, святыми и праведниками. И все эти фигуры - о, ужас! - движутся. Одна кланяется, другая разводит руками, третья кивает головой. Такая гробница - посмертная механическая игрушка. И статуя командора, выписывающая забавный пируэт - часть конструкции. Ближе к финалу режиссер вспоминает о том, что "Дон Жуан" - самая философская комедия Мольера. Ритм замирает, но смысл не появляется. Ради такого пустоватого молодца не стоит мертвым покидать могилы. И вот на помосте напротив Дон Жуана усаживается Командор, а сам соблазнитель печально как заведенный повторяет одну фразу: "Я верую, что дважды два - четыре". И при всем желании большей морали из спектакля Морфова не выжать.
Впереди же главное событие фестиваля - мировая премьера библейской "Песни песней", поставленной Эймунтасом Някрошюсом в вильнюсском театре Meno Fortas.
