Путешествие культурного человека продолжается
Франция... Непреходящая любовь к этой стране, пиетет перед ее культурой совершенно в нас, в русских, непостижимы и вряд ли вообще поддаются какому-либо рациональному объяснению. Уже одни только географические и топографические названия - все эти Гаскони, Шампани,
Бургундии и Провансы - рождают в душе русского человека ощущение сладостного томления и тихого восторга.
Сама речь французская воспринимается нашим ухом не иначе как "lanque divin", то есть "язык богов". И уж точно, только у нас существует поговорка, очень верно передающая наше преклонение перед Францией: "Увидеть Париж - и умереть".
СКАРЕДНЫЕ МЫСЛИТЕЛИ
Но, как известно, сказка обычно с действительностью не совпадает, и конечно же, настоящая, реальная Франция очень мало похожа на ту легкую, куртуазную страну нашей мечты, которую мы еще в детстве так старательно выпестовали: страну мушкетеров, искрометных комедий и пленительного шансона. Франция является, может быть, одной из самых жестких и прагматических стран во всей Европе. Вот, например, что думают о Франции и французах ближайшие их соседи - немцы, англичане, бельгийцы: "Французы в массе своей до крайности расчетливы и трезвомыслящи. Сентиментальность и прекраснодушие, мечтательность и задушевность - не очень-то ходовые здесь товары". Галльский ум вообще склонен к необычайной ясности и не терпит никаких недоговоренностей и двусмысленностей. Недаром Франция - родина картезианства. Для тех, кто случайно не знает, поясню: "Картезианство не имеет ничего общего с артезианской скважиной и производится от имени французского философа Рене Декарта - одного из первых в Европе мыслителей, призывавших к рациональному исследованию всего, что находится в пределах человеческого опыта. Только во Франции и могла появиться его знаменитая формула: "Cogito ergo sum" - "Мыслю, следовательно, существую". Другие отмечаемые соседями качества уже и вовсе непривлекательны. Среди них сильно развитое чувство национального самосознания, граничащее с национальной спесью и высокомерием по отношению ко всему чужому, а также скупость и скаредность.
Однако оставим все эти определения на совести соседей. Им виднее, на то они и соседи. А нам, населяющим самую суровую северо-восточную окраину Европы, никто не мешает холить и лелеять нашу любимую мечту о далекой и прекрасной стране. Тем более что так оно, в сущности, и есть. ЯБЛОЧНЫЙ МАРСЕЛЬ
Мой первый визит во Францию состоялся в далеком уже 1983 году. Перелет из серенького московского октября в яркий октябрь марсельский все равно как выход в астрал. Сильный африканский ветер - мистраль - колышет пальмы на набережной и развевает волосы редких прохожих. Бликующее Средиземное море отражает радостную синеву неба. На холме над городом возвышается описанный Буниным собор Notre Dame de la Garde. С площади перед собором открывается вид на остров Иф - печальное пристанище графа Монте-Кристо.
Марсель - первый иностранный город в большой моей коллекции. Раскинувшийся у моря второй по величине французский мегаполис роскошен, как и все южные города. Самая красивая улица - бульвар Canebiere. Стройные ряды платанов, магазины, кафе и разлитый в воздухе аромат спелых яблок. Память обоняния - самая древняя, так что отныне яблочный дух всегда будет ассоциироваться у меня с французским югом. Канабьер плавно спускается к старому порту. Удобная гавань, использовавшаяся еще древними греками и римлянами, уже давно не принимает большие корабли, только яхты. Сейчас это любимое место отдыха марсельцев и многочисленных туристов. Вечерами старый порт утопает в неоновом разноцветье отелей, ресторанов, казино. В черном марсельском небе висит полная луна, и лунная дорожка золотит легкую зябь воды.
Наш гид-переводчик - милая девушка по имени Люсиль. Она - славистка и большая поклонница русской литературы. Ее черные волосы и глубокой синевы глаза - весьма редкое для нас сочетание, но на юге Франции оно встречается довольно часто. Люсиль, как и все южане, небольшого роста. Вообще, наличие галльской крови в жилах не делает человека особенно высоким, скорее даже наоборот. На севере Франции, где значительна доля кельтской и германской крови, люди немного выше, но все равно до немцев и скандинавов не дотягивают. МИНА ДЛЯ ФРАНЦИИ
Гуляя по Марселю, забредаем в старые районы, ныне целиком заселенные арабами - выходцами из бывших французских колоний (Алжира, Туниса, Марокко). Люсиль с горечью рассказывает о том, какая это проблема - инородцы - и что решения у нее (у проблемы) нет: "Это мина, подложенная под Францию. Во многих классах половина, а то и больше, детей арабского происхождения. Пользуясь всеми благами западной цивилизации, они совсем не собираются в нее интегрироваться. Ислам держит на коротком поводке всех, его исповедующих. Бодлер и Верлен, Ренан и Шарден, Берлиоз и Равель - все это не существующие для них миры. Своих детей, например, они никогда не отведут учиться в музыкальную или художественную школу. Одним словом, живут в чужом монастыре со своим уставом".
Зато отлично торгуют. На огромном арабском рынке в центре Марселя я купил две пары корейских кроссовок - огромный дефицит в СССР образца 1983 года.
На следующий день отдыхаем на пляже. По всей видимости, пляж обыкновенный, не нудистский, но как-то подозрительно много кругом "обнаженки". Круглятся и белеют упругие девичьи бугорки, подставляемые ласковому в октябре провансальскому солнышку. Нет, не испытывают французы никаких комплексов в отношении голого тела.
Вечером корабль наш (первая моя поездка была круизной) отплывает. Зеленая полоска воды между нами и берегом все шире, Прованс - все дальше. Вот и совсем исчез в голубоватой дымке. Впереди - Каталония. Но это уже другая страна и другая глава.
СТРАННЫЕ РУССКИЕ И... ФРАНЦУЗСКИЕ
Вторая моя поездка во Францию состоялась 17 лет спустя (почти как у Дюма!) и уже на север. С ансамблем песни и пляски НовГУ "Ярославна" мне довелось быть участником трех фольклорных фестивалей в Нормандии и Бретани. Здесь все спокойнее и строже. Живопись сменяется графикой, оркестр - роялем. Вместо красных черепичных крыш юга - угольно-черные. Серое небо, серые воды Ла-Манша.
У человека, пригласившего нас участвовать в фестивалях, не совсем приличное для русского уха имя - Мишель Гандон. Представляю его участникам ансамбля, те тут же взрываются дружным хохотом. Мишель несколько озадачен столь неадекватной реакцией и наверняка думает про себя: "Странные все-таки люди - эти русские".
Один из фестивалей проходит в чудесном бретонском городе Сен-Мало.Одинаковые серые дома с мансардными крышами, крепостные стены вдоль моря и огромные белые чайки. Ла-Манш соединяется с океаном, поэтому каждый день здесь можно наблюдать трехметровые приливы и отливы воды. На острове невдалеке от города - могила французского поэта-романтика Шатобриана. Часто с туристами, желающими посетить могилу, случается обычный казус: они проходят на остров посуху, любуются там монументом на могиле и великолепным видом на море и начинают уже собираться обратно - ан нет! Вода в считанные минуты покрывает расстояние между городом и островом, и ничего не остается незадачливым туристам, как оставаться ночевать на шатобриановом острове. Говорят, что однажды Симона де Бовуар и муженек ее Ж. П. Сартр тоже попались в эту ловушку. Социалист и ниспровергатель основ буржуазной культуры и морали сильно осерчал и в ярости даже помочился на могилу поэта.
ШОКОЛАД ОТ СПЛИНА
Другой фестиваль проходит в нормандском городе Апенсон. Я расквартирован в доме начальника местной почты Жоржа Бинара. Жорж как истинный француз большой эстет по части женской красоты.
- Смотри-ка, какие все красивые девушки у вас в ансамбле. Не иначе как кастинг устраивали да отбирали самых пригожих.
- Нет, отбирали как раз по другому принципу: кто лучше танцует.
- Не может быть.
- Может, Жорж, может. Это мужчины у нас хлипкие: живут мало, пьют много, иногда даже ходят по помойкам в поисках пропитания, а на женщинах вся Россия держится.
- Правда? Но почему мне никто не сказал об этом раньше? Я бы обязательно поехал выбирать себе невесту в Россию.
- Но ваша жена Изабель - настоящая красавица.
- Спасибо, - краснеет довольный Жорж. - Спасибо, mon ami!
За ужином наша беседа часто возвращается к России.
- Как удивительны эти ваши белые ночи, - говорит Изабель. - Я всегда мечтала побывать об эту пору в Петербурге.
- Ну, еще бы! - отвечаю я. - Белые ночи - настоящее чудо нашей северной природы. Но у них есть и оборотная сторона - долгие и темные зимние вечера и их непременные спутники: сплин и хандра.
- И как же вы спасаетесь от них?
- По-разному. Кто-то пьет, кто-то ест шоколад.
- А шоколад помогает от депрессии?
- Да, вроде.
Изабель загадочно замолкает, а через полгода, в самый разгар зимы, я получаю от нее посылку, доверху наполненную шоколадом.
Главный аттракцион северной Франции, неизменно привлекающий миллионы туристов, - остров Сен-Мишель. Французы называют его восьмым чудом света. Низкие нормандские берега - царство трудолюбивых фермеров - и свинцовое Северное море не предвещают, кажется, ничего интересного. И вдруг, как резкая вспышка молнии, как прорыв иного бытия, появляется вдали остров. На острове крохотный город в несколько улиц, выше - монастырь, и уже совсем высоко в клочковатых мокрых тучах летит готический собор. Говорят, очень давно проходивший берегом вдоль острова монах услышал далекий звук трубы, и призывный голос Архангела Михаила возвестил ему: "Здесь ты должен основать монастырь во имя мое". Послушный монах так и сделал.
Прошло некоторое время после посещения мною острова, и я тоже был инспирирован Архангелом Михаилом. Так появился мой вокализ "Сен-Мишель".
(Продолжение следует).
