Финальный матч национального кубка - это всегда матч особый, как сказано в писании, "и ныне, и присно, и во веки веков". Мечта любого игрока и неизменно ярчайшая веха в истории игры - вот что такое финал.
Пример для "Спартака"
Вдумайтесь только в то, что сотворил "Зенит" 27 августа 1944 года на глазах девяноста тысяч зрителей, битком набившихся на трибуны столичного стадиона "Динамо".
Столь "сумасшедшую" цифру вычитал я в одном из современных авторитетных изданий. Верится, говоря откровенно, с трудом. Однако тот факт, что на трибунах и впрямь "друг на друге сидели", исторически абсолютно верен. Считается, между прочим, что на матче было не менее половины ленинградцев - военных, раненых из московских госпиталей, наконец, штатских, возвращавшихся со своими предприятиями в родной город.
Мне, например, кажется, что "Зенит" своей победой над бесспорным фаворитом, командой ЦДКА, образно говоря, проложил московским спартаковцам верную дорожку к выигрышам финалов 1946 и 1947 годов, когда они, по общим оценкам, и мечтать не могли в чемпионатах победить тех, кого одолели в решающих кубковых поединках. "Спартак", заметно "постаревший" и поредевший (не без "помощи" НКВД) в военные годы, огромным усилием воли переиграл и тбилисцев, и торпедовцев, куда более классных по набору исполнителей. А ведь как раз после этих удивительных кубковых побед 1946-1947 годов и пошла, замечу, по стране молва о неистребимом "спартаковском духе". Так что, если задуматься, необыкновенный настрой этот волевой, этакая жизнестойкость, если хотите, в решающей игре, вполне возможно, перешли к "Спартаку" от "Зенита", и может быть, даже "вместе" с Сергеем Сальниковым.Шутка, конечно!)
Впрочем, чтобы принять эту версию, нужно, как минимум, признать бесспорным фаворитом военного финала команду ЦДКА, что, собственно, так и было. В крупнейших турнирах военного времени - чемпионатах столицы 1943 и 1944 годов - армейцы в сумме набрали очков больше всех, причем сначала стали чемпионами (матчи с "Зенитом" - 0:0 и 2:2), а через год отстали от победителя всего на одно очко. В довоенных чемпионатах страны ЦДКА одержал над "Зенитом" пять побед при одной ничьей. Более половины мячей - десять - отправил при этом в зенитовские ворота несравненный Григорий Федотов, и на роли этого удивительного мастера в финальной игре военного кубка нам еще предстоит сегодня подробно остановиться. Однако обо всем по порядку.
Психологическая обработка
"Зенит", как, конечно же, помнят читатели "НВ", провел лето 1944-го в Ленинграде и по сравнению с ЦДКА имел куда меньше игровой практики. Игрокам необходимо было, образно говоря, вернуться в футбольную жизнь столицы, чтобы снова, как годом раньше, ощутить себя в привычных условиях. Вот почему к финальному поединку ленинградцы готовились в Москве.
Будущие соперники - ЦДКА и "Зенит" - жили бок о бок в центре столицы, в армейской гостинице на площади Коммуны. Вся ленинградская делегация, двадцать человек - в одной большой комнате, которую правильней, наверное, именовать залом. А внизу, в ресторане, уже с утра в день финала накрывали банкетные столы. Армейцы готовились праздновать победу.
О психологической "подготовке" к решающему матчу рассказывал мне когда-то капитан зенитовцев 1944 года Иван Куренков.
- Приехав на стадион, - говорил Иван Герасимович, - мы сразу же обратили внимание на машину, переполненную цветами. Подумали, что букеты приготовлены для обеих команд, ведь финал Кубка - это же настоящий спортивный праздник! Так нам казалось. Но нет! Эти цветы достались только игрокам ЦДКА. А нам в раздевалку принесли огромный букет великолепных роз, присланный болельщиками нашего города. Честно говоря, я с немалым трудом дотащил его до центра поля и под одобрительный гул трибун вручил армейскому капитану Григорию Федотову.
Просматривая сегодня то, что записал почти сорок лет назад, я думаю, что в этом маленьком эпизоде, в первом соприкосновении соперников на поле, ленинградцы вправе были записать в свой актив первое очко. Переполненному стадиону именно они показались теперь радушными хозяевами игры. А то, что еще несколькими минутами раньше зенитовские игроки видели в кулуарах подарки, предназначавшиеся победителям, и не могли не удивиться тому, что на коробках были заранее выгравированы фамилии армейских футболистов, - какое это теперь, в сущности, могло иметь значение?
Слушая когда-то рассказы зенитовцев 1944-го, я понял, что в окончательный успех нашей команды не осмеливался верить, пожалуй, никто.
- Вы достойно защитили спортивную честь Ленинграда, - сказали футболистам за пару дней до финала руководители "Зенита". - Мы понимаем, что шансов победить не так уж много, и просим вас об одном: играйте достойно, не дайте армейцам много забить...
- Такое "напутствие", - рассказывал мне Сергей Сергеевич Сальников, - больно задело наше самолюбие. А значит, помогло сбросить с плеч излишний груз ответственности перед решающим матчем. У ЦДКА была действительно очень сыгранная команда, откровенно говоря, более классная, чем наша. Особенно синхронно, почти как современные хоккеисты, играли нападающие. Без единой ошибки они могли сделать множество передач в одно касание, очень быстро проходили центр поля и заканчивали атаки "страшными" ударами...
Противоречивые версии
Напомню читателям, что этот разговор с Сальниковым происходил у него дома в Москве зимой 1969 года.
- Мы отлично знали о достоинствах наших соперников, - продолжал Сергей Сергеевич, - и потому готовились к финалу, лежа на гостиничных койках, - так сказать, аккумулировали энергию. А вот армейцы, слишком уж, наверное, уверенные в себе, совершили, на мой взгляд, серьезный просчет, выпустив на поле не совсем оправившегося от травмы Григория Федотова. По-видимому, руководители армейского спорта полагали, что лучший футболист страны должен в качестве капитана ЦДКА лично принять почетный трофей в свои руки...
- Тщательно продумывали мы наш состав, но, как я понял потом, именно здесь была допущена ошибка, - признался в 1952 году в своих "Записках футболиста" сам Григорий Федотов. - Не думаю, чтоб это решающим образом повлияло на результат, хотя, безусловно, все-таки сказалось на ходе действий. Я был не совсем здоров, а команда ко мне привыкла и настаивала на моем выходе на поле. И я поддался...
Впрочем, возвращаясь периодически к перипетиям военного финала, исследователи сходились все же на том, что армейцы, будучи явными фаворитами, попросту недооценили силы, возможности и боевой дух ленинградских футболистов, вот и все. И лишь через полвека участник того финала Валентин Николаев поставил в этой истории все точки над i, по крайней мере с позиции проигравших.
- Это большое заблуждение, - констатировал знаменитый правый инсайд "команды лейтенантов" в своей достаточно откровенной книжке "Я из ЦДКА". - Наше неумение полностью раскрывать свои возможности, если не заладится игра у Федотова, сослужило нам, по моему глубокому убеждению, плохую службу. Григорий Иванович был травмирован - трещина большой берцовой кости. Все ребята за него очень переживали и, как один, считали, что он не должен выходить на поле во избежание более серьезных последствий. Такого же мнения был и наш тренер Борис Андреевич Аркадьев. И он сопротивлялся, как мог, давлению со стороны руководства. Но все решили врачи, сообщившие начальству, что Федотов может играть. Во имя истины не могу не сказать, что играл он практически вполсилы, побаивался вступать в единоборства и бить больной ногой. А ведь вся игра, следуя сложившемуся рисунку, шла через Федотова...
Так выглядит "диагноз" из лагеря москвичей. Мне же в конце 60-х годов посчастливилось послушать ленинградцев, и я не могу отказать себе в удовольствии привести здесь фрагменты виртуального круглого стола, записанного мною для ленинградского футбольного справочника-календаря.
Круглый стол
- Армейцы в первом тайме играли по сильному ветру, - вспоминал Леонид Григорьевич Иванов. - Бил Николаев с семи-восьми метров - я взял. Демин вышел один на один, Федотов тоже. Я был все время в игре и, как говорят, попал "в жилу".
Счастье нашего голкипера состояло в том, что москвичи с самого начала хорошо "разогрели" его.
- Опаснейший был момент, когда Федотов произвел свой коронный удар "из-за уха", как его называли. Он такими ударами мячи как гвозди вколачивал, а тут, на наше счастье, "задавил" его в землю и - через ворота, - это рассказал Алексей Николаевич Яблочкин.
- Вообще-то в первом тайме нам было очень тяжело, - это уже Смирнов Николай Павлович.
- А гол в наши ворота вышел совершенно нелепый, - это опять Яблочкин, если можно так сказать, соучастник этой нелепицы. - Гринин обыграл Лешу Пшеничного и с угла входил в штрафную. Я двинулся на подстраховку. Удар! Я подставляю ногу - дуплет! И траектория, ну абсолютно вопреки законам физики! Мяч полетел куда-то вверх и за спиной совершенно правильно выбравшего позицию у "передней" штанги Лени Иванова опустился в дальнем углу ворот. Не подставь я ногу, скорее всего, ничего бы и не было.
А теперь о двух наших голах, забитых во втором тайме с интервалом в десять минут и, кстати сказать, высоко оцененных как в "Записках" Федотова, то есть фактически по горячим следам, так и в книге Николаева уже в наше время.
- После перерыва наши нападающие все еще играли сзади, - впечатления Бориса Алексеевича Чучелова. - Один я барражировал в центре да рядом, как тень, - Ваня Кочетков. Кто-то из наших просто отбил мяч в мою сторону, и он летел на уровне груди. Я "показал" Кочеткову, будто ухожу вправо, а сам пропустил мяч влево и рванулся вперед. Не успевая за мной, армеец схватил меня за футболку, и несколько мгновений я тащил его "на себе", пока не удалось вырваться. Кочетков упал, и я слышал, как он крикнул своему вратарю: "Володя, выручай!" Я догнал мяч у боковой линии штрафной площадки, ударил, но "чистый" удар не получился. Мяч пошел низом, с сильным вращением и, обогнув Никанорова, вкатился в ворота. И после этого игра у нас "пошла"...
- После очередного моего углового, - это уже из рассказа Сергея Сальникова, - последовало несколько срезок у наших нападающих, а я успел переместиться к воротам. Мяч, крутясь, пошел вдоль линии ворот и в центре штрафной площадки "нашел" меня. Я пробил, как в тумане, не видя ворот, и... попал! Теперь игра у ЦДКА настолько разладилась, что мы вполне могли "положить" им еще пару мячей...
И наконец, резюме Николая Павловича Смирнова: "Во втором тайме мы и переиграли, и перебегали их... Мы немножечко "изящнее" были, и жара нам в какой-то мере помогла".
Напряжение от начала до конца
Так-то оно так, но в начале игры невероятно жаркая погода едва не сыграла с ленинградцами злую шутку. Незадолго до выхода на поле наш левый защитник Леша Пшеничный, человек весьма экспансивный и по спортивному суеверный, признававший всякого рода приметы, по чьему-то доброму совету для успокоения нервов съел две плитки шоколада.
- Эти две плитки едва не стоили нам победы, - улыбнулся, вспоминая этот курьез, Сальников. - Случилось так, что с самых первых минут армейцы на грани собственных сил буквально "затерзали" левый фланг нашей обороны. Шоколад быстро дал себя знать, и Леша склонился на бровке не в силах сдвинуться с места. Но, слава Богу, обошлось...
Вспомнил тогда Сергей Сергеевич и о другой не менее курьезной ситуации, связанной с финалом и касавшейся уже лично его. Теперь эта история широко известна, и потому подробности сейчас не важны. Ну, забыл Сальников бутсы в гостинице и пришлось мчаться за ними в виллисе ЦДКА. Что особенного, бывает...
Перебирая в памяти реплики наших замечательных зенитовских мужиков, закончу на парадоксе, услышанном от Яблочкина.
- Когда прозвучал финальный свисток, - признался мне Алексей Николаевич, - я не мог поверить, что мы выиграли, и лихорадочно думал, на что ЦДКА может подать протест.
Я уверен, что Яблочкин прекрасно знал историю предыдущих финалов, а значит, какие-то основания для сомнений у него вполне могли быть.
Ведь в 1936 году "Локомотив" обыграл в финале тбилисцев, но кубок ему не вручили. Назначили "суперфинал" с весенними чемпионами динамовцами, только что вернувшимися из-за границы. "Локомотив" взмолился, сославшись на болезнь ведущих игроков, и только этим отстоял свою победу. А через три года "Спартаку" кубок вручили, но заставили потом переиграть полуфинал с тбилисским "Динамо". Так что всякое бывало...
Распалась связь времен
Но тут-то, слава Богу, ничего подобного не случилось. С трибун на поле хлынули зрители. Они пожимали руки, качали игроков, предлагали тут же отметить победу.
Уже в глубоких сумерках капитану "Зенита" Ивану Куренкову вручили наконец хрустальный трофей, и прямо в раздевалке ленинградцы наполнили кубок вином и испили чашу успеха. Через три дня экспресс "Красная стрела" доставил победителей в Ленинград, и эскорт открытых автомобилей провез игроков сквозь толпы болельщиков по Невскому проспекту - каждого в "своей" машине...
А потом все, что связано было с этим беспримерным футбольным подвигом, стало как-то слишком уж быстро забываться. Прекратили даже выпуск так полюбившихся людям папирос "Зенит" - на том вроде бы основании, что стали они слишком уж популярны среди спортсменов. Потом исчезли из зенитовского гардероба знаменитые васильковые футболки, в которых наша команда выиграла военный финал. Теперь уж, конечно, нет и прежней эмблемы.
Канула в Лету связь времен...