Я помню, как мы отмечали День независимости России в 1996 году, на фоне грядущих выборов президента. Ельцин уже тогда еле двигался, и зимой, впервые увидев его вживую, на расстоянии вытянутой руки, я поразился его восковому лицу и бессмысленному взгляду. "Неужели и вправду инкарнация Брежнева?" - мелькнула в моей тогда юной голове крамольная мысль. Я помню всесильного в то время начальника дворцовой стражи генерала Коржакова, мертвецки пьяного, в турецком свитере, вытянутом до колен, в шерсти, скатанной "шурушками", с выражением неизмеримого презрения говорившего с нашими чиновниками... И, празднуя тот День независимости жарким июньским днем, я снова и снова вспоминал зимний вечер, когда я впервые увидел Главнокомандующего всей страной и его стража. Я хорошо помню тот год. Праздник был отчаянным, бессмысленным и беспощадным, как русский бунт. Пир во время чумы... Почему девяносто шестой? Кажется, именно этот год узаконил систему, зародившуюся во время августа девяносто первого и оформившуюся в октябре девяносто третьего. "Голосуй или проиграешь"...
День независимости не обычный праздник. Это такой же государственный символ, как герб, флаг, как Конституция страны. Наличие собственного дня рождения у государства, дня, подчеркивающего его независимость и самостоятельность, - это обязательный конституирующий признак, без него чего-то не хватает. Страна без собственного Дня независимости выглядит непрезентабельно, как президент в домашнем халате. Но, в отличие от неизменных флага, герба и Конституции, День независимости всегда имеет меняющийся контекст. Мы всегда отмечаем его по-разному.
И сегодня мы отмечаем его под знаком новой конфигурации представительной власти, новых задач, обозначенных президентом и обновляющегося социального контекста. Один из наиболее популярных анекдотов последнего времени. Кремль, звонит телефон. Путин снимает трубку, голос Тарпищева докладывает, что в финале турнира "Ролан Гаррос" победила Настя Мыскина. Путин: "Шамиль, а это правда круто?" Тарпищев: "Да что вы, Владимир Владимирович, круче не бывает". Путин: "Тогда позвони, пожалуйста, в Барвиху, передай Старику, что больше ему НИКТО НИЧЕГО НЕ ДОЛЖЕН!!!"
День независимости в девяносто шестом, бесконечно лицемерный и лживый праздник страны, находящейся на грани физического распада, воспринимался исключительно как символ полного разрыва, стирания части истории, разрыва преемственности Российская Федерация - СССР - Российская империя.
Сегодняшний День независимости предварили два события, которые стали как бы знаком стирания этого разрыва, символом восстановления преемственности и, хотелось бы верить, символом признания определенного нравственного долга. С имперским размахом отпразднованный День Великой Победы девятого мая - и привычно по-совковому обставленное (полное безвкусие дизайна искупили политическая значимость и глубокий смысл мессиджа) послание президента Федеральному собранию.
Да, в России есть еще много неразобранных завалов. Мы по-прежнему имеем весьма невнятную идеологию, омраченную излишними политическими амбициями православных иерархов, мы все еще остро ощущаем, мягко говоря, своеобразие нашей экономики и по-детски радуемся высокой цене на нефть, мы все еще чувствуем, что собственность в России - это только то, что лежит в швейцарском банке, мы все еще не доверяем банковским кредитам и страховым компаниям. У нас осталось множество опасений.
Но, пережив несколько революций, сотни "кидков" и атмосферу повсеместного лицемерия и цинизма, мы научились любить любую стабильность и ясность. И мы сохранили главное: мы сохранили страну. Ведь вспомните: в начале девяностых различные сценарии распада России на удельные княжества обсуждались экспертным кругом буквально с академической серьезностью, сразу вспомнились исторические факты, свидетельствующие о планомерной деятельности Запада по расчленению России еще в начале XX века. А ощущение надвигающейся гражданской войны сквозило в любом политическом споре. Прогнозы распада России западные спецслужбы периодически забрасывают в различные средства массовой информации и по сей день, но ситуация изменилась в корне.
Распад? Россия не Советский Союз, где русские составляли лишь чуть более половины общего населения. В Российской Федерации титульное население составляет больше восьмидесяти процентов. В СССР жили народы, которые были сопоставимы по своему культурно-историческому багажу с европейскими, например украинцы. В России такой альтернативы русским нет. Да и государственное устройство России отличается. РФ является федерацией лишь номинально, на деле она больше похожа на сильное унитарное государство с редкими автономиями, а декларированная "федеративность" скорее является способом удержать территориальную целостность. И укрепление этой унии есть вполне читаемый приоритет Кремля. Такое внутреннее усиление сопровождается усилением вовне. "Путину есть чем гордиться. Итоги 2000-2004 годов - континент стабильности внутри колоссального периметра, образуемого океанами, Тихим и Северным Ледовитым, и границами Евросоюза и Китая. А теперь посмотрите на сопоставимые "успехи" Запада - в очаге от Балкан, Багдада и Палестины до Кабула!", - описывает внешнеполитическую часть послания президента в "Независимой газете" Глеб Павловский. Независимость.
И теперь немного о независимости и стабильности в лирическом ключе. Есть в России такой феномен, название которого, наряду со словами "sputnik", "glasnost" и "perestroika", вошло в иностранные языки, побуждая в их носителях, иностранцах, неясную негу и завороженность поэтичной и загадочной славянской душой. Этот феномен, безусловно, "рашн бабушка". С ударением на втором слоге. "Рашн бабушка" - пенсионная фея из разряда детских ностальгических волшебников, добрых домовых, возникающая в ореоле сушеных грибов, в облаке квасного аромата, в тумане от кипящего варенья, в непременных очках, морщинистая, как грецкий орех, и вечная, как полярная ночь. "Рашн бабушка" - это концентрированное выражение стабильности, ибо она стабильна, как мать сыра земля.
На Западе, в краях психотерапии и политкорректности, борьбы с табакокурением и целлюлитом, отвыкли от бытового волшебства, которое дарит "рашн бабушка" простым советским людям, что матерятся в дорожных пробках, нервно подсчитывают дни до зарплаты, хранят американские доллары в стопке чистого белья в шкафу и продают их барыгам у "Детского мира" под Новый год, чтобы купить ребенку к лету велосипед или сандалии на вырост. На Западе лечат "синдром хронической усталости", а "рашн бабушка" твердо знает, что трудотерапия лечит все, кроме газовой гангрены. "Рашн бабушка" знает, что трудотерапия избавляет даже от СПИДа, поскольку правильная организация рабочего дня исключает саму причину возникновения этой болезни. Поэтому "рашн бабушка" встает в шесть утра, солит, варит, гуляет, стоит в очередях, жарит, вяжет, зашивает и любит. Любит безобъектно, как солнце или море, окружая всех, кто находится рядом, бесплатной недозированной теплотой.
В темных кладовых, в запасниках подсознания "рашн бабушка" хранит декалитры слез, одинокие роды на грязном кафеле, в поле и вагоне-теплушке, чай из морковной стружки и маленькую делянку картошки, чудом взошедшей из посаженной шелухи, звуки гармошки, сияние начищенных мужниных сапог на "майские", темень над бараками, собачий лай, голос Левитана и множество того, что теперь можно отыскать только там, под цветастым платочком и морщинистым лбом.
В прошлом году, я помню, одна бабушка спрашивала другую в магазине: "А что за праздник опять?" - "День независимости". - "Чей?" - "Да наш, российский". - "Ой, прости Господи душу мою грешную! А от кого?" - "Да от всего", - засмеялась бабушка помоложе.
