Большую часть жизни, лет двадцать из тридцати, я прожила со странным чувством, что где-то на земле есть у меня много-много дальних родственников - дядь, теть, сестер и братьев, которых я, возможно, даже никогда не увижу. Грустить или особо радоваться по этому поводу было бы, ей-богу, странно. Однако когда мне позвонили из Ясной Поляны и пригласили на встречу с родней - на съезд потомков Льва Толстого, - сердце дрогнуло. "Я номер 155, а ты где?"
У гостиницы "Россия" в автобус загрузилась тол па потомков из Швеции. Они весело болтали на своем родном языке, а я с интересом изучала лица - типичные скандинавские, в меру курносые, белобрысые. Многие, как оказалось, в России уже в третий, а то и в пятый раз, стали наезжать "к дедушке" еще в 70-х... К вечеру голова моя начала трещать, не справляясь с потоком "родовой" информации: вот дядя Илья Толстой, а это мои маленькие русско-шведско-итальянские сестрички Элиза и Сара Майсенти, телеведущая Фекла Толстая - это моя четвероюродная тетя, несмотря на то, что мы почти ровесницы. Мало того, на съезде я встретила родного папу, с которым в силу разных обстоятельств не виделась лет 17, и впервые в жизни увидела сводных младших братьев. Мы с ними праправнуки одиннадцатого ребенка Льва Николаевича - Михаила, правнуки его дочери Ольги от брака с сыном Константина Сергеевича Станиславского - Игорем Алексеевым. Ощущения были, как в изящной литературе: бедная сиротка "нашлась" и впервые попала в свою большую-пребольшую семью. С ужасом подумала: "А что было бы, соберись здесь все потомки Льва Толстого - около двухсот человек!"
В Ясной Поляне нам выдали бейджики с именами и фамилиями - общаться стало проще. К тому же я приобрела книжку "Дом-музей Толстого в Ясной Поляне", в конце которой есть рисунок фамильного древа и список с номерами всех потомков. Полдня участники съезда - четырнадцать шведов и человек двадцать россиян - бегали с такими книжками, тыкали пальцами в разноцветные квадратики (мужчины) и кружочки (женщины) на схеме и говорили что-то вроде: "Я номер 155, а ты где?" Мой номер был 286. Оказалось, иностранные родственники очень гордятся своим происхождением и интересуются всем, что связано с Россией - будь то спорт или "можно ли жениться нашим священникам". Но больше всего едой и традициями, с нею связанными. При виде незнакомых яств шведские Толстые, взмахнув ножом и вилкой, вежливо осведомлялись: "А вы уверены, что это типично русское блюдо?" Больше всего им полюбился наш хлеб и неизменные блины с разными начинками. А вот к сырникам и киселю генетическая привязанность как-то не проявилась...
Не много ли имен в "Войне и мире"?
Будущий физик 23-летний Георг Толстой попросил список русских рок- и рэп-групп, чтобы прикупить с собой дисков. А единственная прибывшая в этом году на съезд американка - Татьяна Сарандинаки рассказала (по-русски!), что мечтает получить от своей нью-йоркской фирмы место в Москве, чтобы работать поближе к корням и еще лучше выучить язык предков. Вообще интерес к русскому языку оказался характерен почти для всей иноземной родни. Шведы каждый день осваивали новые слова и выражения: "добрый день", "дорогие друзья", "за ваше здоровье" и почему-то "отдать собакам". Дошло до смешного: чтобы получить кувшин с молоком к кофе, приходилось громко кричать "молоко", потому что на английское "milk" никто не реагировал.
Больше всего мы сдружились с 28-летней праправнучкой Юлией Лундеберг. Она живет в центре Стокгольма, занимается компьютерными технологиями.
- Я была тут впервые лет в десять всего два дня, - рассказала Юля. - Ничего почти не помню. Конечно, не чувствую себя по-свойски, но какое-то ощущение причастности возникло в доме и когда я на лошади каталась.
- Ты Толстого читала?
- Нет, нет! - машет руками Юля. - Я смотрела "Анну Каренину", английский трехсерийный фильм, мне очень понравилось. "Войну и мир" тоже в руки брала, но там так много имен - я сразу запуталась. А ты читала?
- Ну да, мы ее в школе проходим.
- Бедняжки!
К слову, не все Толстые знают о великом предке понаслышке. 58-летний шведский инженер Николай Толстой подробно обсудил со мной "Семейное счастье" и "Воскресение", а в ответ на мой удивленный взгляд объяснил:
- У меня брат и жена занимаются издательским делом, они мне много книжек дают почитать.
"В кресло Льва Николаевича сажусь, но аккуратно"
Пока шведские гости косили траву на Калиновом лугу, варили варенье из яблок, водили хороводы и ездили на экскурсии в Николо-Вяземское (родовое поместье Толстых), я осмысливала накопившиеся вопросы. Ответить на них мог единственный человек - Владимир Ильич Толстой, 42летний директор музея-усадьбы, праправнук великого писателя. В силу нашего родства мы сразу перешли на "ты".
- Вот ты работаешь здесь уже десять лет. Что изменилось в твоем ощущении этого места? Хозяином себя чувствуешь?
- Чувствую себя гораздо увереннее, но не хозяином. Могу себе позволить сесть в рогатое кресло в кабинете Льва Николаевича, но делаю это очень аккуратно и осторожно, не по-хозяйски. В дни, когда собирается семья, мы позволяем себе чуть больше, но и на это "чуть" всегда трудно решиться.
- А кто придумал семейные встречи?
- Я. Это было связано с тем, что в конце 90-х стали уходить один за другим очень близкие мне люди старшего поколения: именно на них держались семейные связи по всему миру. И я почувствовал - надо что-то срочно делать: через десять лет собрать совершенно чужих друг другу людей и сказать "вы - семья" было бы уже невозможно.
- Ты действительно испытываешь родственные чувства?
- Да. Для меня это не игра, не попытка искусственно соединить несоединимое. И не только для меня. Например, одна семья из Швеции после наших встреч переехала в Штаты, чтобы быть ближе к своим американским родственникам, общаться чаще. Все переписываются, следят за событиями в нашей стране, присылают мне поздравления с православными праздниками... Когда я получаю электронное семейное "письмо счастья" - сто адресов рассылки, - мне очень приятно!
- А Толстые в Швеции часто встречаются? - спросила я шведского родственника Георга.
- Нет, разве что раз в год, да и то только те, кто живет близко: в Стокгольме и Упсале.
Однако и этим родственникам, и всем остальным приятно думать, что раз в два года на исторической родине все-все могут почувствовать себя одной семьей. Пусть лишь на семь дней. Я. например, обязательно еще поеду и сына Митьку повезу. Пусть он знает, что растет в самой большой семье в мире.
