Государственная стратегия России сильно отстает от ее сырьевого потенциала
Стране жизненно необходима новая государственная политика в области минерального сырья и недропользования. Такова позиция вице-президента Российской академии естественных наук, доктора технических наук профессора Евгения КОЗЛОВСКОГО, который с 1975 по 1990 год был министром геологии СССР.
В канун Дня геолога, который отмечался 2 апреля, он ответил на вопросы еженедельника "Россия".
- Евгений Александрович, вы крупный специалист в области природопользования. Какую характеристику можете дать нынешней ситуации использования природных ресурсов?
- Минерально-сырьевой комплекс России, несмотря на его значительный потенциал, созданный в былые времена, оказался в критическом состоянии. Хотя, казалось бы, страна унаследовала огромную природную кладовую. Дож России в мировых запасах нефти составляет 13 процентов, газа - 32 процента, угля - 11 процентов, свинца, цинка, кобальта, никеля, железа - от 10 до 36 процентов и так далее. Валовая ценность разведанных и предварительно оцененных запасов - 28, 5 трлн. долларов США. Богатство недр позволяет нашей экономике все еще держаться на плаву. Достаточно назвать одну весьма впечатляющую цифру: на долю минерально-сырьевого сектора России приходится 33 процента валового внутреннего продукта.
Однако почивать на лаврах не стоит. Алексей Николаевич Косыгин, долгие годы возглавлявший советское правительство, мне всегда говорил: "Ты не перечисляй, что сегодня есть:
скажи, что будет завтра". Это ключевые слова, поскольку он понимал главные задачи геологии, направленные на будущее.
В нашей стране большие разведанные запасы природного газа. Но не следует забывать: его разработанные месторождения переходят в режим падающей добычи. Состояние наших нефтепромыслов тоже не дает повода для оптимизма. Запасы нефти высокопродуктивных месторождений, дающих около 60 процентов добычи, выработаны более чем наполовину. Продолжают расти трудноизвлекаемые запасы, доля которых уже достигла 55-60 процентов от разрабатываемых.
Расчеты показывают, для того чтобы переломить тенденцию падения добычи углеводородного сырья, требуется освоить месторождения, содержащие 3, 5 трлн. кубических метра и 4, 5 млрд. тонн нефти. Ясно, что это потребует огромных, исчисляемых десятками миллиардов долларов вложений.
- А на каком уровне эта работа сегодня? Ведь для того чтобы все это исследовать, необходимы не только средства, но и целая система...
- Безусловно. Но когда мы говорим о системе, то не имеем в виду министерства, которые в них аккумулируются. Министерство сегодня - это все-таки в значительной степени контрольно-методический орган, а раньше оно само вело хозяйственную деятельность. Когда сегодня говорят о министерствах, которые лишены права вести хозяйство, я не понимаю этого.
Вы открыли месторождение - прежде всего необходимо сделать его экономическую оценку. А это невозможно, если вы не провели определенный объем работ и не взяли пробу. Вы взяли пробу - надо разобрать, что она собой представляет. Можно ли экономно извлечь это полезное ископаемое или нельзя, что можно извлечь попутно? Головной НИИ с помощью своих технологических установок дает заключение и готовит геолого-экономическое обоснование.
Сегодня происходит серьезное отставание развития сырьевой базы добывающих отраслей ТЭК, свертываются поисковые работы. На протяжении последних десяти лет не было разведано ни одного нового нефтяного или газового месторождения. Через 20-25 лет страна останется без нефти и газа. И нефтегазовые компании не смогут выполнять эти функции, это задача государства.
Любую систему надо менять, как японцы, детально. Те детали, которые хуже работают в этой системе, заменяют и таким образом постепенно обновляют механизм управления. Мы решили сломать все. Когда в советские времена мы меняли структуры, я собирал свою коллегию и говорил: "Что угодно делайте - не трогайте производство. Переделывайте отделы в министерстве, пересаживайтесь, имитируйте бурную деятельность, но не трогайте людей, которые занимаются делом".
- А как быть с использованием ренты в нынешней ситуации?
- Всякие рассуждения о том, что рента должна быть распределена на каждого гражданина, я считаю пустым делом. Нашему гражданину на его расчетный счет передавать какие-то деньги за ренту категорически нельзя. Завтра же он их напрочь пропьет, не отходя от сберкассы. Я считаю, что рента должна формировать резерв государства, использоваться для решения социальных проблем. Но какая-то доля ренты, на мой взгляд, должна пойти на общечеловеческую безопасность, на будущее поколение. Надо понять - рента, особенно от природных ресурсов, должна принадлежать государству. Это первое. Второе - рента должна быть дифференцирована по значимости месторождения. Нельзя обкладывать одинаковым рентным доходом предприятие, которое работает на плохом месторождении, и то, которое работает на хорошем. Есть месторождения с очень плохой извлекаемостью.
- В свое время Госсовет рассматривал основы государственной политики в области минерального сырья и недропользования. Вы принимали в нем самое непосредственное участие...
- Как член рабочей группы Госсовета готовил для правительства материалы, в которых были разработаны стратегические цели России в области развития минерально-сырьевого комплекса и регулирования недропользования, а также общие принципы государственной политики в этой области. Все это изложено в аналитической записке, которая представлена президенту. Но принятый документ, по-моему, был опущен до уровня рядовой бумаги. Невольно задумаешься: хотят ли наши руководители, чтобы Россия была могучей и независимой? А ведь наша страна сейчас, как никогда, нуждается в построении ясной политики в области минерального сырья и недропользования.
- И что же мешает выработать такую целевую политику?
- С августа 1992 года началась массовая и бесконтрольная выдача лицензий предприятиям, получившим право на разработку месторождений до принятия закона "О недрах". Практически за бесценок были переданы в частные руки крупнейшие месторождения различных полезных ископаемых, а предприятия, их разрабатывающие, подверглись приватизации. Правительство заявило о якобы новых благоприятных факторах управления недрами. Однако новые законодательные акты недропользования не обеспечили благоприятных условий ни для нормальной работы действующих предприятий, ориентированных на добычу минерального сырья, ни для освоения открытых ранее месторождений, ни для проведения геолого-разведочных работ для повышения прироста запасов.
- Геология действительно обладает уникальным запасом наукоемкости. В каком состоянии этот кладезь сегодня?
- То, что произошло с геологией, в целом ударило и по науке. Геологию всегда подпирала молодежь. Ведь когда я впервые ехал на Дальний Восток, то ехал с удовольствием. Сейчас же произошел колоссальный разрыв между ветеранами, которые вот-вот уйдут и унесут с собой колоссальный опыт, и молодежью, которая не хочет идти в геологию и не хочет этим заниматься.
- Отсюда и катастрофическая нехватка хороших специалистов...
- Совершенно верно. Мои доценты, молодые ребята, которых я сделал кандидатами наук, работают в трех местах. Они такого внимания не уделяют студентам, как уделяли им, но я не могу их в этом упрекнуть, ведь надо как-то жить.
Работая министром, я знал минимум 20 молодых толковых ребят, у меня был порядок, по которому любой заместитель министра, выезжающий на периферию, обязан привести пять личных дел наиболее толковых людей, которых он заметил на месте. И все эти дела у заместителя министра по кадрам лежали отдельно. Когда я ему говорил, что нужен какой-то определенный специалист, он мне его выдавал. Я считаю, что это была моя святая обязанность - создавать кадровую подпорку. Мне как-то секретариат ЦК поставил на вид за то, что я за два года завез 40 человек в Москву. Но кого я завез? Профессионалов, минимум 10 лет проработавших в поле. У нас в составе министерства было 160 кандидатов и докторов наук. А сейчас этого нет и поэтому если сегодня начнут поднимать геологию, то мы просто не найдем людей.
- Профессия геолога всегда была связана с романтикой. А что еще притягивает людей к этой работе?
- Я бы на первое место поставил чувство долга. Желание сделать дело лучше, результативнее. Да и профессиональные праздники сыграли свою положительную роль. Я прекрасно помню, как все геологи ждали и примечали этот праздник, как садились за стол, выпивали за здоровье и удачу. Я как-то приехал в Узбекистан через неделю после Дня геолога.И с Шарафом Рашидовым поехали в Кызылкумы, где была экспедиция. Приехали в поселок и мне захотелось зайти в местный клуб. Ребята меня стали отговаривать, а я зашел. Так первое, что я там увидел, - куча бутылок, оставленных после нашего праздника. Люди гуляли на широкую ногу. Праздник всегда сплачивал, дарил незабываемое общение.
Сейчас, к сожалению, многое изменилось. Приезжает руководитель фирмы в поселок, ему бы надо хоть немного поговорить с людьми. А он не считает это дело нужным. Изменилось вообще отношение к человеку, к коллегам. Не хотят ни встречаться, ни разговаривать. Во-первых, многие из нынешних руководителей плохо знают производство, а во-вторых, считают ниже своего достоинства общаться с простыми смертными. Раньше если приезжал начальник управления, то обязательно шел прямиком на буровую. И с мастером разговаривал на равных, как профессионал с профессионалом. Сегодня этого нет. Как нет и многого другого. А жаль.
