Мы не о времени года, а о музыке - о 41-й "Петербургской музыкальной весне". Вряд ли можно найти в нашем городе столь солидного стайера (бегуна на длинные дистанции) в области культуры. Но на этот раз фестиваль перекрыл все мыслимые рекорды. Имен композиторов, чья музыка звучала в эти дни, - 127. Артистов, занятых в фестивальных концертах, - 98. И это не считая 23 исполнительских коллективов. Впечатляющая статистика!
Напрашивается вопрос: зачем так много? Неужели можно собрать столько поклонников современной музыки в майские дни, перенасыщенные всевозможными фестивалями, праздниками, парадами, карнавалами и прочими шоу?
Назло врагам ответственно заявляю: оказывается, можно! На всех концертах действительно была публика, состоящая отнюдь не только из родственников, друзей или недругов композиторов и исполнителей. И собирала их не жажда пощекотать нервы чем-то новеньким, свеженьким, эпатажным (хотя в программе фестиваля были и такие концерты - вроде "Хармс-проекта"), не только желание встретиться с новым Моцартом (хотя подспудно такое желание не покидает нас никогда, но, увы, на шедевры и гениев природа всегда была скуповата). Думаю, причина здесь одна - желание услышать на языке музыки размышление о своем времени, каким бы уютным или неуютным оно ни представлялось. Равно как и у творческих людей неискоренима потребность размышлять в художественной форме "о времени и о себе".
Обилие художественных впечатлений не вписывается ни в одну из тенденций. Почти в каждом концерте была полная мешанина из разных художественных позиций: и излюбленный в петербургской школе драматически окрашенный психологизм - синоним романтической модели "непонятый художник и жестокое, бездуховное окружение". И эпос, и разнонациональный фольклор, игра в наив, пантеизм (это когда бог отождествляется с природой), и неофутуризм, и джаз, и ретро-модели... Звучали произведения всевозможных форм и жанров. Достойное место заняли сочинения о войне - фестиваль начался в дни празднования юбилея Победы.
Это многотемье и разнообразие естественно для нашего времени. Но все же в этой благодушной и едва ли не беспринципной постмодернистской позиции, которая уравнивает все творческие направления, есть какая-то червоточина.
Заключительный концерт фестиваля дал повод поставить довольно острую проблему, которая была музыкально сформулирована в фортепианном концерте Юрия Красавина. Куда ни направляется фантазия современного композитора, она обязательно наталкивается на "тени великих предков" - слышны отголоски Баха, Вивальди, Рахманинова, Скрябина и прочих гениев прошлого.
Действительно, положение нынешних композиторов весьма незавидно в исторической ретроспективе. Ведь в прежние времена, вплоть до ХХ века, музыка жила примерно столько, сколько жил творец. Публика жаждала только нового, авторы соревновались только с современниками. Начиная с ХХ века они отстаивают свое место под солнцем во все более расширяющемся звуковом пространстве мировой музыки почти десяти веков. Ведь еще лет тридцать - сорок назад масштабных фестивалей старинной музыки эпохи Средневековья и Возрождения, да еще исполняемой в аутентичной манере, не существовало. Как сегодня обрести собственный голос в этом многотысячном хоре? И вообще, надо ли претендовать на особое место на земле? Или лучше уподобиться скромным анонимам Средневековья и уйти в "простоту, как в ересь"? Именно такими - никакими - стали нынче самые ярые авангардисты. Что это - логика исторического процесса или исторического заблуждения? Кто знает...
Музыка ХХ века увлеклась поэтизацией негативных эмоций. И потому ушла в свой очень жесткий, диссонансный, трагедийный мир. Многие художники прошлого столетия именно так, почти апокалиптически ощущали действительность. Конца света, слава богу, не произошло, людям надоело бояться, надоели стенания. И снова появилась острая потребность в светлом, утешительном слове художника.
Оглядываясь на фестивальную картину, чувствую, что композиторы эту потребность уловили. Сквозь музыку, написанную вчера и создаваемую сегодня, прорываются, и все более интенсивно, ростки нового искусства - более светлого и жизнерадостного, подчас действительно несущего надежду. И если верить, что художник является неким духовным барометром, то погода в мире, станем надеяться, будет не самой плохой.
