Не найдется в Москве здания, на котором висело бы больше мемориальных досок, чем на доме Большого театра в Брюсовом переулке. Среди прочих великих артистов здесь жил блистательный танцовщик Марис Лиепа. В интервью специальному корреспонденту "Известий" Ирине Мак его сын Андрис Лиепа признался, что и сегодня их знаменитая квартира выглядит так же, как при отце.
ИЗВЕСТИЯ: Это правда, что когда-то квартира принадлежала великой балерине Гельцер?
АНДРИС ЛИЕПА: Да, но отцу досталась лишь часть той знаменитой квартиры. А в другой жил Левашов, тоже артист Большого театра. Ту историческую часть, в которой жила наша семья, мы решили не трогать. В ней сегодня живет моя сестра Илзе, там все осталось так, как было во времена нашего детства. И я счастлив, что мы сумели это сохранить. Потому что вот был я, например, в Париже в квартире Рудольфа Нуриева и страшно переживал, что от него там ничего не осталось: квартиру его купили другие люди, вещи все разобрали и распродали на аукционе. А жилище было уникальное, и личность артиста формировалась под влиянием тех вещей, которые были в нем собраны. Я, конечно, не сравниваю своего отца с Нуриевым...
ИЗВЕСТИЯ: Отчего же - когда-то большинству наших сограждан имя Мариса Лиепы говорило больше, чем имя Нуриева.
А.Л.: Может быть. Но смысл в том, что наша квартира в Брюсовом переулке - это именно квартира отца, начиная с мебели и кончая какими-то маленькими детальками.
ИЗВЕСТИЯ: Какими?
А.Л.Например, отец обожал карельскую березу. Вещи из карельской березы были у нас повсюду, и особенно много в комнате, которую мы называли Залом Екатерины Васильевны Гельцер. ИЗВЕСТИЯ: Почему зал?
А.Л.: Там есть две большие колонны, между ними мы растягивали занавес и давали свои небольшие представления. Кроме того, когда мы переехали, мы в этом зале обнаружили небольшой станок, за которым она, собственно, и занималась. А потом - и мы с Илзе.
ИЗВЕСТИЯ: У вас принято было устраивать детские спектакли?
А.Л.: Конечно. И новогодние представления, и танцы, и все что угодно.
ИЗВЕСТИЯ: Дочери своей вы такие спектакли устраиваете?
А.Л.: Сейчас другая ситуация: дети теперь участвуют в новогодних праздниках вместе с родителями. 31 декабря в Гостином Дворе состоялось шоу, на котором мы все вместе отправились в новогоднее путешествие - на карнавал в Рио-де-Жанейро. И Ксюша там была.
ИЗВЕСТИЯ: Она всегда встречает Новый год с вами?
А.Л.: Обычно да. В этом году она, правда, хотела поехать к бабушке - Катиной маме, которая живет в Мюнхене. Вы же понимаете, как там в это время красиво: мюнхенские рождественские базары могут сравниться разве что с парижскими или венскими. Но потом Ксюша узнала, что у нас здесь будет бразильский карнавал, и сама решила остаться.
ИЗВЕСТИЯ: Сколько вашей дочери сейчас?
А.Л.: Шесть.
ИЗВЕСТИЯ: Она верит в Деда Мороза?
А.Л.: Я спрашивал. Сказала, что нет.ИЗВЕСТИЯ: А вы верили?
А.Л.: Да. До определенного момента - лет до шести. Каждый год 31 декабря в пять часов отец уходил на правительственный концерт, и всегда Дед Мороз приходил, пока его не было. То есть понятно, что после концерта он шел в театр, брал сапоги, костюм, гримировался, одевался, клеил накладной нос. Но все было так здорово сделано, что я его не узнавал. И каждый раз говорил: "Папа, как жаль, что тебя не было - к нам тут Дед Мороз приходил!" А он отвечал: "Да, как же здорово было бы его увидеть!" Однажды Дед Мороз принес мне фонарик, я посветил ему в лицо, заметил грим и сказал, что в следующий раз оторву ему ус. Больше Дед Мороз прийти не решился.
ИЗВЕСТИЯ: А как он добирался в костюме Деда Мороза домой? На машине?
А.Л.: Да нет, шел как Дед Мороз, пешком - тут же рядом. А машины у нас тогда еще не было. Первые наши "Жигули" появились уже потом, когда отцу вручили Ленинскую премию за "Спартака".
ИЗВЕСТИЯ: С трудом представляю себе Мариса Лиепу за рулем "Жигулей".
А.Л.: Тогда это было покруче, чем сейчас иномарка. И это была очень хорошая машина, еще итальянской сборки. Она жила очень долго. В Москве тогда было всего пять "Жигулей" - их выдали пяти лауреатам Ленинской премии. Выдали, естественно, небесплатно - их еще надо было купить. Я помню, как на рояле мы раскладывали эти пять тысяч рублей. Какая-то феерическая была сумма.
ИЗВЕСТИЯ: А что за рояль, на котором раскладывали?
А.Л.: Bechstein, кажется. Его отец купил, он очень красивый. Потом, когда этот рояль привезли, выяснилось, что играть на нем невозможно - дека рассохлась, строй не держит. Хотя я помню, что однажды пришли к нам в гости Людмила Гурченко и один композитор - не помню его имя, он писал музыку к ее бенефису. Так вот, они играли на этом немножко расстроенном рояле, и ничего. Но в основном рояль использовали для фуршетов. А нам с Илзе для занятий купили пианино.
ИЗВЕСТИЯ: Вы занимались музыкой?
А.Л.: Честно говоря, фортепиано не любил. Педагоги пытались меня возбудить вариацией из "Дон Кихота", но тщетно. Я ее выучил, на "четыре" сдал - и все. А на рояле, я еще помню, всегда стояли фигурки, которые я лепил.
ИЗВЕСТИЯ: Из чего?
А.Л.: Из пластилина. Несколько лет назад в Нью-Йорке, когда я сломал пятую плюсневую - это несложная травма, но у меня было полтора месяца вынужденного отдыха. И первое, что я сделал во время этого простоя, - отправился в магазин, где продается скульпторский пластилин, и полтора месяца получал удовольствие. А в детстве я не только лепил - я рисовал, в школе стенгазеты делал, шил мягкие игрушки. ИЗВЕСТИЯ: Медведей?
А.Л.: Нет. Я помню, у меня был Пиф, за который мне дали какой-то диплом. А потом я маме на Восьмое марта сшил львенка. Но лепить - это было любимое занятие.
ИЗВЕСТИЯ: А что вы теперь лепите? А.Л.: Да времени нет. Я больше Ксюше помогаю лепить.
ИЗВЕСТИЯ: Родители украшали интерьер вашими творениями?
А.Л.: Да, всегда. Отцу очень нравилось: я же делал после каждого спектакля его персонажей. У наших знакомых до сих пор стоит фигурка отца в "Спартаке" - это было сделано, когда он еще Спартака танцевал. И у нас Красе всегда стоял на рояле. Я помню, что под фурку я взял банку из-под греческого апельсинового сока: обклеил ее всю, из стержней сделал основу штандартов и слепил его самого.
ИЗВЕСТИЯ: Что такое фурка?
А.Л.: Театральное выражение - то, на чем вывозят артиста на сцену. Есть даже такая театральная специальность - толкатели фурки. Очень сложная профессия: надо быть внимательным и вывозить ее так, чтобы не сбить артиста. Когда - еще давно - театр ездил на гастроли за границу, о персонажах, которые выталкивали фурку с Крассом, говорили, что у них золотые шаги. Потому что они делали шесть шагов вперед и шесть шагов назад. А платили им по 12 долларов, и получалось по доллару за шаг.
ИЗВЕСТИЯ: У вас много икон - вы религиозны?
А.Л.: Да.
ИЗВЕСТИЯ: И Рождество православное справляете?
А.Л.: Обязательно. В детстве у нас праздники начинались в католическое Рождество, я ездил к бабушке в Ригу и получал подарки там. Потом был Новый год в Москве. А 6 января, в сочельник, у меня день рождения, так мы его отмечаем вместе с православным Рождеством, потому что накануне еще пост. У нас в Брюсовом церковь очень красивая, мы всегда в нее на Рождество ходили, а потом на Красную площадь.
ИЗВЕСТИЯ: Вас в этой церкви крестили?
А.Л.: Нет, меня крестила в детстве бабушка в Риге, в лютеранской церкви. Потом - в сознательном возрасте - я почувствовал, что должен что-то с собой сделать. Я даже скажу, когда это случилось: когда я у Левашовых откупил часть этой квартиры. Я там бывал раньше редко и не обращал внимания. А тут зашел, увидел камин, принадлежавший Екатерине Васильевне, и этот ее бассейн - ну, не бассейн, а мраморную ванную. Она, к сожалению, не сохранилась. И вот тогда-то я увидел, что окна из этих комнат выходят как раз на храм. Это произвело на меня сильное впечатление.
А иконы собирал отец, и я думаю, что это каким-то образом повлияло на наше сознание. Он был серьезным коллекционером, и все эти иконы - и Спаситель, и Богоматерь, и Николай Чудотворец - они висели у нас с той идеей, что он их коллекционировал. Но все это были старые намоленные иконы - XVI века, XVII, XVIII. И у Илзе они висят в том же порядке, в каком отец их развешивал. И, кстати, сохранился с тех времен "Уголок Спартака" - папин портрет с жезлом, костюмы, его скульптурные портреты, которые делал Манизер и другие скульпторы. Отец, между прочим, и сам очень хорошо лепил, мне это от него передалось.
ИЗВЕСТИЯ: Вам не жаль было уезжать из этой квартиры?
А.Л.: А я из нее не уехал - она так за нами и осталась. Половина ее принадлежит нам всем. Но Катина квартира, в которой мы живем сейчас, расположена в замечательном месте - в Денежном переулке. Когда родилась Ксюша, Кате очень хотелось быть там, где она выросла. Наш дом - прямо напротив итальянского посольства, и это поразительно: дело в том, что Италия - моя среда обитания, я уже четыре года работаю в Риме. Я ставил спектакли в Театро дель Опера, Илзе с Карлой Фраччи станцевала там в "Марии Стюарт" в постановке Уэйна Иглинга, в следующем декабре я ставлю там "Щелкунчика", в апреле будет повтор "Жар-птицы"... И представьте себе, мои окна выходят сейчас прямо на итальянское посольство - я даже видел, как они наряжали елку.
ИЗВЕСТИЯ: Есть какая-то вещь, которую вы взяли из той квартиры в свою нынешнюю? Вещь, без которой вы не можете существовать?
А.Л.: Фотография отца, сделанная Сноуденом. Лорд Сноуден - фотограф, который снимал и меня, когда я танцевал в Мариинке. Так случилось, что он случайно увидел отца в театре и сделал его Знаете, артист, особенно в те времена, пока он в обойме и его все видят, его имя на слуху, его все снимают. А как только он уходит со сцены - о нем забывают. И тогда отца уже мало снимали. Эта фотография оказалась одной из последних и лучших. Она всегда у меня висит.
***
Однажды Дед Мороз принес мне фонарик, я посветил ему в лицо, заметил грим и сказал, что в следующий раз оторву ему ус
***
Вещи из карельской березы были у нас повсюду, и особенно много в комнате, которую мы называли Залом Екатерины Васильевны Гельцер
